Эва. Ты хочешь сказать, курок?
Маргарета. Тьфу!
Анна. Точно, это она и хочет сказать.
Маргарета. Да нет же, мужское достоинство...
Анна. А это и есть курок. Ты же наверняка видела античные статуи с громадным взведенным курком, который указывает направление.
Маргарета. Не думай, что ты меня смутила, Анна, такие слова теперь ни на кого не действуют.
Анна. Очень жаль.
Маргарета. Я говорю о мужской решимости, о твердости, капельке отваги... И это вовсе не должно проявляться в грубости...
Эва. Мы понимаем, о чем ты.
Анна. Как ты можешь быть таким чудовищем?
Эва. Почему же ты вообще за него вышла?
Маргарета. Чудовищем? Мне приходилось раз за разом возвращать Хенрика к жизни, может, иногда не без твоей помощи. Но это было все равно что пытаться поднять с земли великана, я бегала вокруг, как лилипуты вокруг Гулливера, чтобы поставить его на ноги... а когда мне это наконец удавалось — хотя тут я немного преувеличиваю, — у меня уже не оставалось сил, чтобы понять, зачем все это было нужно.
Эва. Почему же ты вышла за него?
Маргарета. Потому что я... почему вообще выходят замуж... Потому что считала, конечно, что его люблю!.. Потому что я очень долго не хотела видеть, кто он на самом деле...
Анна. И потому он тебе так противен?
Маргарета. Нет, нет и нет!.. Он никогда не был мне противен. Никогда, никогда... Нет, я...
Анна. Презирала его?
Маргарета. Нет, и не презирала. Я не из тех, кто презирает.
Эва. Что же ты тогда чувствовала?..
Анна. Если вообще что-нибудь чувствовала.
Маргарета. Терпеть не могу это слово — чувствовать... У меня на руках был дом, двое детей, и я хорошо справлялась со своими обязанностями... Каждое утро, подтянутая, приходила на работу... А что я чувствовала... Это не ваше дело, да и не могу я этого сказать! (Пауза.) Я примирилась со своей судьбой, самой обыкновенной.
Анна. Точно. Теперь я припоминаю.
Хенрик (Маргарете). Ты понимаешь, что говоришь?
Маргарета. Понимаю, понимаю... (Короткая пауза.) Понимаю... Во мне нет горечи. Несмотря ни на что, мы прожили хорошую жизнь.
Хенрик. Ты говоришь, как о жизни теней... Почему это выпало именно нам?
Анна. Я припомнила все дурацкие шуточки на папин счет и еще припомнила эту поездку в Венецию, когда мы были маленькими...
Эва. Во Флоренцию.
Анна. Какая разница.
Эва. Это была Флоренция. Дивная поездка.
Анна. Если во Флоренции есть гондолы, значит, мне кто-то наврал. Посмотри на фотографию, где мама стоит на берегу канала и флиртует с гнусным типом, продавцом мороженого. Фотографию найдешь в альбоме. Мать только что не залезла ему в брюки.
Маргарета. О Господи...
Анна. А он еще вдобавок фотографирует.
Маргарета. Ты ведь знаешь итальянцев.
Анна. Он просто лапает тебя... Только что груди тебе не оторвал...
Маргарета. Тьфу, тьфу!
Анна (Хенрику). Ты что, не видел этого, хотя смотрел на них?
Маргарета. Я ухожу...
Эва. Папа.
Анна. Папа.
Эва. Скажи что-нибудь.
Анна. Защищайся!
Хенрик. Защищаться?
Маргарета. Ну да, защищайся от того, что, по ее представлениям, случилось тридцать лет назад!
Хенрик. От чего мне защищаться?
Маргарета. От нападок на твою мужскую честь.
Хенрик. Она сама справится.
Маргарета (иронически). Три твоих женщины ополчились на тебя, как богини мщения. Так что тебе несдобровать.
Анна. Я не хочу мстить. Я хочу понять. Хочу понять, кто ты. Кто она, я знаю уже давно.
Хенрик. Я... вот такой.
Анна. После этого все может наладиться.
Маргарета. Ты думаешь?
Анна. Не знаю, но по крайней мере есть крохотный шанс.
Хенрик. Но я таков, каким ты меня видишь. Что я могу сказать о самом себе? Главное ведь то, как поступаешь, как себя ведешь в жизни... Мы скитаемся по этой планете и ничегошеньки не знаем. Стараемся быть лучше. У тебя или есть цель жизни, или ее нет, и тогда твоя жизнь не имеет никакого смысла. Но я совершенно спокоен, я сказал бы даже, в полном ладу с самим собой. Я никогда не испытывал особо сильных чувств. Или был вынужден отстранять их от себя. (Пауза.) И выполнял свою работу... Я никогда не сомневался в чувствах Маргареты... Как бы она себя ни вела. Люди ведь выражают себя по-разному. Я по-своему. Я люблю вас... всех трех... так сильно, как умею. Правда, я не думаю об этом каждую минуту... Но не знаю, кто вообще может измерить глубину чужих чувств... Я надеюсь, что люди дополняют друг друга. Человек ведь никогда не бывает единственным и самодостаточным... Любить можно по-разному, можно сознавать свою ответственность и каждый вечер перебирать в уме, нельзя ли было сделать больше... Да нет, я не очень-то верю в слова... Слова... для меня это вроде пустой квартиры со старой мебелью... Чтобы сказать самое важное, много слов не нужно. Я это знаю из моей медицинской практики, когда мне надо поставить больному серьезный диагноз...