Первым делом я познакомился с Руанером Морлином: просто заговорил с ним в трактире, представился ученым-путешественником. Послушал, что он думает о других народах, о мире в целом, и не разочаровался в нем. Мы стали приятелями. Через несколько декан я решился открыться ему. Он был удивлен встретить Дитя Света так далеко от наших земель, но при этом оказалось, что он уже знаком с кем-то из нашего народа, так что он не смотрел на меня как на диковинку.
Я попросил его представить меня остальным членам Треугольника, Вэллетрейну и Филлистайн, и вскоре мы встретились все вместе. Я рассказал им про гибнущий мир, и, выслушав меня, Филлистайн сказала, что давно заметила, будто с миром что-то не так, и я лишь подтвердил ее опасения. Я был поражен ее мудростью. Всегда считавший себя внимательным и любознательным, интересуясь историей, я никогда не замечал перемен в окружающем мире. Глаза на это мне раскрыли, лишь когда я вышел за его пределы. А эта женщина до всего дошла сама. Она считала, что мир можно спасти, нужно лишь понять, что именно его убивает. Здесь я ничем не мог ей помочь, но пообещал обязательно сообщить, если что-то узнаю. Сферу я оставил Руанеру, полагая, что с ним она в безопасности, даже Триан не догадается искать ее в столице страны людей, если, конечно, меня не будет рядом. Руанеру я оставил и ориану. Зачем мне символ правителя клана, если сам клан ушел в неизвестные миры?
В последующие годы я продолжал путешествовать, посетил Сехавию и Бьёрлунд, но постоянно возвращался в Виарен, скучая по своим новым друзьям. А потом Одигер, новый король Арденны, распустил Треугольник, все трое разбрелись кто куда. Руанер остался в Виарене, Вэллетрейн предпочел уединение, а Филлистайн уехала в маленькую деревушку. Амдары Триана продолжали меня искать. Столкнувшись с одним из них, на этот раз на дорогах Арденны, я решил, что настало время найти себе постоянное убежище. Но перед тем я решил попрощаться с друзьями-магами. Последней, к кому я пришел, была Филлистайн. В деревне подозрительно относились к любым чужакам, так что ночью я тайком пробрался к ее дому. Филлистайн была хорошим собеседником, и менять ее компанию на одинокие ночи в дороге, зная, что, скорее всего, я больше ее не увижу, мне очень не хотелось, и я задержался. Днем прятался в погребе – можешь представить себе, насколько мне было плохо сидеть целыми днями в полумраке, – а поздним вечером возвращался в ее дом. Незадолго до ухода из деревни я встретил твою мать. Она крепко дружила с Филлистайн и зашла без стука, вечером, когда я поднялся наверх. Скрыться я не успел. Я влюбился в нее, едва только увидел. Можно решить, что это была лишь мимолетная страсть – какой у меня мог быть интерес к деревенской девчонке? Однако Хельми оказалась совсем другой. Я помню ее по сей день, и до сих пор моя любовь к ней не утихла.
Ее чувства тоже можно понять. Она впервые видела амдара, вообще впервые встретила кого-то не из деревни, того, кто обошел весь мир, при том что ее собственный мир заключался в нескольких десятках домов. Юная и невинная Хельми… Не по возрасту умная, она впитывала все знания, до которых могла дотянуться. И к Филлистайн она забежала не за снадобьем, а поговорить в очередной раз о дальних странах. Она просто не могла мной не заинтересоваться. Каждый вечер она приходила послушать мои рассказы, и я видел ее восхищение, видел восторг в ее глазах. Я не хотел этим пользоваться, но и сам не мог сдержаться. Впрочем, вряд ли тебе хочется об этом слушать. Никогда мне еще не было так больно уходить, даже навсегда покинуть Риадвин оказалось проще. Подлостью было бы уйти тайно, и я попрощался с Хельми. Она знала, что так будет, и сдерживалась изо всех сил, но все равно плакала, и ее слезы рвали меня на части. Я что угодно готов был сделать, лишь бы успокоить ее, но не мог же я навеки поселиться в погребе Филлит.
Я долго думал, куда мне отправиться, где я мог бы чувствовать себя в безопасности; я ведь бывал почти во всех уголках мира, нужно было лишь выбрать. Тут и вспомнил про нашу изначальную родину. Все знали, что она погибла безвозвратно, я и не надеялся попасть туда, лишь мимоходом решил спросить у друзей-морианов, бывали ли они там, на что сейчас похожа Эммера, сохранилось ли хоть что-то. «Она совсем другая, – отвечали мне. – Теперь она – часть нашего мира. Но если хочешь, ты можешь там жить». Оказывается, морианы пришли туда довольно скоро после гибели Эммеры, принесли саженец тивеллина, стали обустраиваться, восстановили дворец амдарского правителя. С тех пор я и живу здесь. Жду, пока всем станет очевидно, что этот мир пора покинуть.