— В таком случае я отдам эти деньги Ларсу за тебя. Ты много ещё должен? — уточняет Кеноби.
— Да ещё раза три по столько же, я не пересчитывал, — легкомысленно отзывается Энакин. — У тебя всё равно не хватит.
— Может, не сейчас, но мы-то с тобой найдём, — с уверенностью в голосе обещает Оби-Ван.
— «Мы с тобой»? — переспрашивает Энакин.
Вопрос так и повисает в воздухе, оставшись без ответа. Но это уже неважно. По крайней мере, не сейчас, когда ладонь Оби-Вана ложится на плечо Энакина, чтобы притянуть к себе в объятия.
— Да, я и ты, — всё-таки шепчет Оби-Ван прежде, чем прижаться губами ко лбу Скайуокера, мягко целуя сквозь длинную русую чёлку.
Завтра утром они покинут Татуин. Вместе.
========== 7. О прелестях дальних перелетов в приятной компании ==========
Шми расстраивается, узнав о столь скором отлёте сына, но уже знает, что никакие уговоры задержаться чуть дольше на Энакина не подействуют, и по женщине видно, как она старается не подать вида, собирая сыну и его новому другу хотя бы бутерброды в дорогу. Оуэн предлагает своему новообретенному брату выпить с ним напоследок, на что Кеноби охотно соглашается — на брата ему зла держать не за что. Правда, сразу же делает важное уточнение:
— Только не Хаттской водки.
— И Энакину не наливать! — вмешивается Шми, закончив со сбором провизии и поцеловав надувшегося сына в кудрявую лохматую макушку, покидает кухню, чтобы не мешать парням.
Оуэн смиренно и понимающе кивает и достаёт пару бутылок пива, под молчаливое неодобрение Энакина одну из них протягивая Оби-Вану, а вторую забирая себе. Правда, стоит Шми исчезнуть из поля зрения, как для Энакина тоже находится бутылка. На следующий час на кухне воцаряется некое подобие идиллии: родные братья знакомятся друг с другом под выпивку и изредка беззлобные саркастичные комментарии Энакина.
— Ты хоть прилетишь ещё? — беспокоится Оуэн, понимая, что их совместное время подходит к концу.
— Возможно, вместе с Энакином, он же прилетает время от времени навестить Шми? — уклончиво отвечает Кеноби.
Энакин не имеет ни малейшего представления о том, почему Оби-Ван столь часто упоминает это «мы» относительно их двоих, и подозревает, что и сам Кеноби имеет весьма смутные представления о том, что общего может быть в жизнях мастера-джедая и татуинского голодранца. Однако искренне надеется, что у его слов есть хоть какое-то основание, просто потому что ему будет очень обидно узнать, что они были пустыми.
Стоит Клиггу въехать в кухню на своём ещё не успевшем стать привычным инвалидном кресле, как добродушную улыбку стирает с лица Оби-Вана, а новая, которую и улыбкой-то назвать возможно лишь с натяжкой, отражает холодную вежливость — Энакин таким искусством не владеет, прямолинейно посылая нахер всех неугодных, и про себя восторгается им.
— Мистер Ларс, пока я здесь, я хотел бы отдать вам часть долга Энакина, — сухо произносит он.
— Что ты, сынок, какого долга? Ты полагаешь, я возьму денег у родного сына? — Клигг смотрит широко распахнутыми глазами в ответ.
— Так я за неродного отдаю. С него-то вы берёте, — ледяным голосом отвечает Оби-Ван.
Он отдаёт отцу все две тысячи кредитов, что причитались за перелёт туда и обратно, и напоминает Энакину, что им пора. На борт «Разрушительного» их провожает одна Шми, которая долго, как и всегда, обнимает сына, а затем, повинуясь какому-то внезапному порыву, сгребает в объятия Оби-Вана.
— Я присмотрю за ним, Шми, — шепчет Кеноби. — Я заберу Энакина с собой в столицу и постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы обучать его. У него особый дар, который надо развивать.
Когда он поднимается на корабль, перед его глазами всё ещё стоит её улыбка — благодарная улыбка матери, получившей надежду на лучшее будущее для своего ребёнка.
Кэд Бэйн, к этому моменту успевший прийти в себя, не слишком лестно отзывается о судне Энакина, за что мгновенно отправляется обратно в отключку, отхватив весьма точный удар прикладом скайуокеровской пушки в висок. Оби-Ван на это зрелище присвистывает, и Скайуокер улыбается:
— Как видишь, я быстро учусь.
Оби-Ван лишь теперь задумывается о том, что как раз о дальнейшем обучении ему сейчас стоит поговорить с Энакином, и, если честно, даже не представляет, как и когда начнёт этот разговор. Сейчас Скайуокер слишком сосредоточен на управлении кораблём, и Кеноби считает кощунством отвлекать пилота, на которого вновь засматривается, как в первый раз.
Как только они покидают орбиту Татуина, Энакин переключает «Разрушительный» на автопилот и поднимается с места. Поймав на себе провожающий его взгляд Оби-Вана, он полуоборачивается, остановившись:
— Что, так и будешь сидеть здесь, или переберёмся в каюту?
Оби-Ван в общем-то не возражает, правда, первым же делом стелит поверх видавшего виды матраса свой плащ, садясь на него. Энакин поступает ещё умнее и садится прямо на колени Оби-Вана. Губы сливаются в поцелуе, но он уже не похож на тот спонтанный порыв Энакина, случившийся в доме Ларсов. На сей раз сложно даже сказать, кто становится инициатором. Они обоюдно изучают друг друга в поцелуе, никто не решается брать инициативу, а может это и вовсе оказывается ни к чему.
Энакин скидывает куртку и бросает ее рядом с плащом Оби-Вана. Руки Кеноби задирают его футболку, но лишь для того, чтобы пролезть под неё и застыть в районе талии. Энакин заходит чуть дальше, торопливо разбираясь с верхней туникой джедая и скользя ладонями по его спине, забираясь под ткань оставшейся одежды.
— Мне бы было лень всякий раз всё это напяливать, — шепчет Энакин, разорвав поцелуй, видимо, лишь ради того, чтобы поделиться данным наблюдением.
Оби-Ван, будто получивший свободу действий, оглаживает худощавое, но не лишенное кое-какой мускулатуры тело Энакина, прощупывая практически каждое рёбрышко, но, резко скользнув вверх, слышит жалобный вскрик.
— Ай! — юноша морщится от касания пальцев и спешит стянуть с себя футболку, обнажая взору Оби-Вана поблескивающие в сосках металлические украшения.
— Это ещё что? — джедай с недоумением и осторожностью двигает одно из них пальцами, на что вновь получает недовольное шипение.
— Изверг! Аккуратнее!.. Что, никогда пирсинга не видел?! — глядя на то, как Оби-Ван потрясённо мотает головой, Энакин смеётся. — Что, не нравится? Обычно все в восторге.
Кеноби тактично решает не уточнять, сколько их, этих «всех», имевших возможность лицезреть соски Скайуокера. Вместо этого он целует и прихватывает губами один из них, стараясь не тревожить место прокола.
Энакина, к слову, тоже ждёт сюрприз, только гораздо позже, когда Кеноби уже лежит под ним, а он, сидя на ногах джедая, торопливо избавляет его от нижней части одежды.
— Вау, — он обводит кончиками пальцев оголеную головку, гладкую на ощупь. — Такого я ещё точно не видел.
— В Ордене среди юнлингов мужского пола, достигших пяти лет, практикуется обрезание, — поясняет Оби-Ван слегка смущенно.
— Звучит страшно, выглядит круто, — комментирует Энакин.
Ладони Оби-Вана сжимают ягодицы Энакина, и тот спешит уложить свои руки поверх чужих, разводя их чуть в стороны и улыбаясь уголком губ. Оби-Ван направляет пальцы внутрь и замирает, краснея от осознания и чувствуя подступающий к лицу жар. Это всего лишь третий, вместе с тем абсолютно новый для него сексуальный опыт.
Первый произошёл в шестнадцать с другом из Ордена. Квинлан, будучи на три года старше и являясь этаким массовиком-затейником, решил поделиться опытом с Кеноби. Тогда всё ограничилось взаимной мастурбацией, поскольку быть «в роли девочки» оба посчитали зазорным. Второй — три года спустя, с семнадцатилетней герцогиней Сатин Криз, в охрану к которой приставили их с учителем. И сейчас Оби-Ван имеет весьма отдалённое понятие о том, что делать с Энакином.
Скайуокер, уловив немую просьбу о помощи во взгляде Оби-Вана, цокает языком, выуживает из-под матраса полупустой тюбик смазки и протягивает ему.
— Знаешь хоть, что делать? — уточняет Энакин, получая в ответ незамедлительный кивок.