Я проверила свой телефон, увидела, что у меня есть сеть, и отправила пару сообщений.
Первое было Роудсу.
Я: Добралась до гребня. Всё хорошо. Я напишу тебе на обратном пути.
Затем я отправила Кларе одно, которое было в основном таким же.
В этот момент пришло входящее сообщение от Амоса.
Амос: Ты пошла в поход одна?
Я: Дааааа. Я добралась до гребня. Всё хорошо.
У меня даже не успела снова перевести телефон в авиарежим, когда от него пришло ещё одно сообщение.
Амос: Ты с ума сошла?
Ну, полагаю, я могла бы также посидеть здесь еще минуту. Я могла бы использовать перерыв. Так что я ответила ему, упершись задницей в ближайший камень, решив, что ещё пять минут не убьют меня.
Я: Ещё нет.
Амос: Я мог бы пойти с тобой.
Я: Ты помнишь, как ты был несчастен, когда мы проходили четыре мили?
Я достала драгоценный батончик мюсли и съела половину за один укус, глядя на небо. Откуда, черт возьми, взялись эти облака? Я знала, что они нагрянули непрошено, но….
Ещё одно сообщение пришло, пока я жевала.
Амос: Ты не должна делать это сама!!!
Он использовал восклицательные знаки.
Он любил меня.
Амос: Папа знает????
Я: Он знает. Я позвонила ему, но он не ответил. Честно, я в порядке.
Я прикончила остаток своего батончика во второй укус, сунула обертку в пакет из продуктового магазина, который я использовала для мусора, и, когда я снова не получила ответа ни от Амоса, ни от Клары, ни от кого-либо, я встала — моя нижняя часть тела плакала от отчаяния, от того, как она уже устала — и продолжила идти.
Следующий час прошёл чертовски отстойно. Я думала, что я в хорошей форме, думала, что смогу справиться с этим дерьмом.
Но я была измотана.
Одна только мысль об обратном пути заставила мой энтузиазм исчезнуть.
Но я делала это для мамы, я была здесь, и, черт возьми, я не собиралась заканчивать это на полпути. Лучше бы это озеро было величайшей вещью, которую я когда-либо видела.
Я продолжала идти и идти.
В какой-то момент я уловила мерцание того, что, по моему мнению, должно было быть озером вдалеке, блестящим и похожим на зеркало.
Но с каждым моим шагом тучи становились все темнее и темнее.
Снова полил дождь, и я достала свой мокрый брезент и спряталась с ним под деревом.
Но на этот раз он не прошёл через пять минут.
Или десять.
Двадцать или тридцать.
Он лил и лил. Потом град. Потом лил ещё.
Гром сотряс деревья, мои зубы и мою душу. Я вытащила свой телефон из кармана и проверила, есть ли у меня связь. Не было. Я съела большую часть закусок, которыми планировала побаловать себя, когда доберусь до озера, чтобы сэкономить время. Мне нужно было добраться туда, в значительной степени развернуться и начать возвращаться.
Дождь, наконец, превратился в моросящий спустя почти час, и оставшиеся четверть мили казались мне десятью.
Особенно, когда дерьмовое озеро было самой удручающей вещью, которую я когда-либо видела.
Я имею в виду, это было мило, но это было не… это было не то, что я ожидала. Оно не светилось. Оно не было кристально-голубым. Это было просто… обычное озеро.
Я начала хихикать; затем я начала смеяться, как идиотка, слезы навернулись на мои глаза, когда я снова расхохоталась.
— О, мама, теперь я понимаю, почему была волна. — Так себе. Это было так себе. Это должно было быть так.
Я ожидала найти кого-нибудь поблизости, но никого не было. Были ли они ещё на тропе? Континентальный Водораздел находился в нескольких милях отсюда, ответвляясь от другой тропы, примыкающей к этой.
Я снова рассмеялась ещё больше.
Затем я села на мокрое бревно, сняла ботинки и стала есть яблоко, наслаждаясь хрустом и сладостью. Мое гребаное удовольствие. Выхватив свой телефон, я сделала селфи с тупым озером и снова засмеялась.
Никогда снова.
Я сняла носки и пошевелила пальцами ног, прислушиваясь к животным и людям, но ничего не было.
Десять минут спустя я встала, снова надела носки и обувь, застегнула куртку, потому что дождь сильно понизил температуру, а солнце не вышло, и пошла обратно.
Все болело. Мне казалось, что каждая мышца моей ноги была разорвана. Мои икры были на грани смерти. Мои пальцы никогда не простят и не забудут этого.