— С девчонками весело, — согласилась я с дрожащим выдохом. — И я уверена, что у тебя еще есть время. Если бы ты хотел. Я слышала о мужчинах, имеющих детей в возрасте пятидесяти и шестидесяти лет.
Я почувствовала «мм-хм» в его груди, когда рука снова скользнула вниз по моему бедру.
— Что на счёт тебя? — спросил он.
— Мне тоже все равно. Я бы все равно их любила. — Я всхлипнула. — Но возможно, с такими темпами, мне придется довольствоваться щенком.
Его смех был мягким пыхтением, а слова почти шепотом:
— Нет. Не думаю, что будет так.
Я подняла голову и посмотрела на его красивое лицо. Вблизи цвет его глаз был еще более невероятным. Ресницы — густые, а костная структура идеально выражена. Даже морщины у его глаз и вокруг рта были маленькими, но так сильно подчеркивали его черты лица, что я готова поспорить, сейчас он был даже красивее, чем в свои двадцать. Несмотря на то, что мои щеки были в напряжение от слез, мне удалось немного улыбнуться ему.
— На данный момент я думаю, что была бы счастлива иметь кого-то, с кем можно состариться, так что я не одинока. Возможно, это должна быть Юки.
Лицо Роудса смягчилось, когда его взгляд, который я чувствовала до кончиков пальцев ног, блуждал по моему, а его рука скользнула снизу по моей ноге и остановилась на бедре. Он сжал его.
— Думаю, тебе тоже не о чем беспокоиться, Бадди. — Его взгляд остановился на моем, и следующее, что я помню, это то, что он снова обнял меня.
Он долго обнимал меня.
И через некоторое время он в конце концов отстранился и сказал:
— Сегодня я получил кое-какие известия. Мне нужно уехать на несколько недель.
— Все в порядке?
Роудс серьезно кивнул.
— Еще один охотинспектор в округе Колорадо-Спрингс попал в аварию, и какое-то время он не сможет вернуться к работе, поэтому меня отправляют туда. — Рука на моем бедре напряглась. — Они сказали две недели, но я не удивлюсь, если это будет дольше. У меня есть несколько дней, чтобы привести дела в порядок. Мне нужно позвонить Джонни и узнать об Амосе.
— Дай мне знать, если есть что-то, чем я могу помочь, — вставила я.
Его рот изогнулся, и мне пришлось бороться с желанием обнять его.
— Ты уверена?
— Да.
Его рот изогнулся ещё немного. — Я поговорю с Амом и вернусь к тебе.
Я кивнула и задумалась о кое-чем. — Он всё ещё под домашним арестом?
— Технически да. Я до сих пор отказываю ему в некоторых вещах, чтобы он не думал, что все прощено и забыто, но я понемногу отпускаю его вину. Он почти не жаловался на свое наказание, так что я не вижу смысла быть с ним слишком строгим.
Я улыбнулась.
Но его губы наоборот расслабились, и Роудс серьезно сказал:
— Здесь тебе будет хорошо.
— Я знаю.
— Я могу позволить Аму остаться, а могу и нет. Я недостаточно времени подумал об этом, но я скажу тебе, как только приду к решению.
Я кивнула.
— Добро пожаловать в дом в любое время, когда захочешь, — сказал он, внимательно глядя. — Это может избавить тебя от хлопот, связанных со стиркой впредь.
Впредь? Это заставило меня улыбнуться.
— Спасибо.
— Колорадо-Спрингс всего в нескольких часах езды. Тебе нужна помощь, позвони Аму или Джонни.
— Если тебе или Аму что-нибудь понадобится, скажи мне. Я серьезно. Что-либо. Я в долгу перед тобой после сегодняшнего.
— Ты мне ничего не должна. — Его рука вернулась к моему бедру. — Я отлучусь только ненадолго.
— Я не собираюсь никуда уходить. Я буду здесь, — сказала я ему, кладя руку ему на предплечье. — Всё, что тебе, Джонни или Аму нужно, я помогу вам троим.
Я была должна ему за сегодня и за вчера — так много, на самом деле, независимо от того, что он думал. Я бы не забыла ничего из этого.
Он смотрел мне прямо в глаза, когда говорил это. — Я знаю, Аврора.
Глава 23
Следующие три недели прошли практически как в тумане.
С изменением цвета листьев что-то внутри меня изменилось вместе с ними. Может быть, катализатором послужил явный страх, который я испытала во время «Адского похода», или, может быть, это было просто что-то в прохладном воздухе, но я чувствовала, как какая-то часть меня растет. Обосновывается. Это место, куда я вернулась, где я провела одни из лучших и один худший момент в своей жизни, с каждым днем все глубже проникало под мою кожу.
Я хотела жить. Не то чтобы это была новая мысль, но была разница между проживать и жить, и я хотела последнего. Я хотела последнего больше всего на свете. Вся жизнь могла измениться в одно мгновение, одним действием, и в каком-то смысле я забыла об этом.