Он наклонился вперед в своем кресле, упершись локтями в стол. Его взгляд был прикован к моему лицу, когда он прошептал:
— Она слишком много болтает.
Я отшатнулась и рассмеялась.
— Я слишком много болтаю! Помнишь, ты спросил меня: «Ты всегда так много болтаешь?» Ты помнишь, не так ли?
Широкая улыбка появилась на его полных губах, и я клянусь, что он стал красивее, чем когда-либо.
— Я передумал, и разница в том, что мне нравится слушать, как ты болтаешь.
Мое сердце пропустило чертов удар или десять, прежде чем ему удалось продолжить:
— Я не люблю болтать, но ты меня как-то заставляешь.
Я даже не пыталась подавить восторг, расцветший в моей груди. Я была уверена, что это было заметно и на моем лице, когда я ухмыльнулась ему, довольная. Так приятно.
— Это дар. Моя тетя говорит, что у меня дружелюбное лицо.
— Не думаю, что дело в этом, — мягко возразил он.
Я пожала плечами, все еще сияя изнутри.
— Итак… — начала я, не желая говорить о кокетливой бывшей учительнице Амоса.
Эти серые глаза поймали и удерживали мои, ожидая мой вопрос.
— Как ты? Как тебе в Колорадо-Спрингс?
— Отлично, — сказал он, опуская чашку на дальнюю от меня ляжку. — Там я более занят, чем ожидал. Я рад, что не устроился туда, когда была вакансия.
— Более загружен, чем наш маленький участок леса?
Он склонил голову набок. — Здесь больше нарушений правил вождения, намного больше, но все же меньше загружен. Меньше людей. Меньше дерьма.
— Есть предположения, как долго ты еще будешь там?
— Нет. Еще ничего не завершено, — ответил он, прежде чем сделать еще один глоток. — Мне сказали не дольше, чем еще две недели, но я не задерживаю дыхание в надежде, что так и будет.
Я двигала ногой, пока она не коснулась его.
— Надеюсь, все пройдет быстро, но мы следим за Амосом. У него все в порядке, по крайней мере, судя по тому, что он мне говорит. Мы обедали несколько раз, когда его дядя опаздывал, и я обязательно заставляла его есть овощи. Я спросила Джонни о нем на днях, когда он забрал его, и он сказал, что у Ама всё хорошо.
— Думаю, у него всё хорошо, — согласился он. — Он не выглядит слишком убитым горем, что так долго остаётся в одиночестве.
Я ухмыльнулась ему, и его рот скривился привычным образом, который мне нравился.
— А ты? Ты в порядке?
Мы почти не виделись за те дни между «Походом из ада» и его отъездом, и у нас не было возможности поговорить о том, что произошло той ночью. Я чуть не потеряла контроль. Я сидела у него на коленях, пока он утешал меня. Он гладил меня по спине и прижимал к себе. Были все эти знаки… все эти жесты, которые я получила от него, и… я не была уверена, что и думать ни об одном из них. Я знала, что мужчина не зря так себя ведет. Я хотела спросить… но я была слишком труслива.
Но я все равно сказала ему правду:
— Да, я в порядке. С таким количеством охотников в городе дела пошли в гору, поэтому мы были заняты в магазине.
Эти пурпурно-серые глаза смотрели на меня, когда его нога подтолкнула мою под столом.
— А когда тебя не было в магазине? — медленно спросил Роудс.
Он спрашивал меня…? Я сохраняла нейтральное выражение лица.
— Я тусовалась с Кларой в их доме. На прошлой неделе я каталась верхом с одним из моих клиентов и его женой. Кроме этого…
Он сделал еще глоток, по-прежнему полностью сосредоточив внимание на мне.
— Тусовалась дома после работы с твоим сыном. Ничего не изменилось. Мне нравится моя спокойная жизнь.
Он сжал губы и медленно кивнул.
— А ты? — спросила я, не обращая внимания на странное чувство в животе, слишком похожее на то, которое я испытала, когда увидела женщину, разговаривающую с Роудсом. — Что ты делаешь, когда не работаешь?
Нога рядом со мной шевельнулась, потеревшись о мою через штаны.
— Сплю. Мне сняли дом, в котором слишком тихо, но поблизости есть спортзал, в который я могу легко пойти. Я несколько раз видел своего брата и его семью. Вот и все.
— Сколько ты пробудешь здесь сегодня?
— Я должен уехать сегодня вечером, — сказал он, когда музыка, которую я игнорировала, изменилась.
Заиграла песня, которую я слишком хорошо узнала. Впустив в одно ухо, выпустив в другое, я старалась держать лицо как можно более спокойным.
— Какое-то время всё же лучше, чем вообще никакое, — сказала я ему, чувствуя напряжение в щеках, прежде чем мне удалось отогнать слабое негодование.
— Но у меня есть еще семь-восемь часов, прежде чем мне придется вернуться. — Его бедро снова коснулось моего, и выражение его лица стало задумчивым. — Тебе не нравится эта песня? Не знаю, слышал ли я её когда-нибудь.