Я не хотела думать, что нервничаю, но… на следующий день я нервничала.
Только немного.
Совсем капельку.
Я засунула руки между бедрами, а на ногах были леггинсы — которые натянула под платье, — чтобы вытереть пот, который продолжал скапливаться на ладонях.
— Почему ты так сильно извиваешься? — спросил Роудс со своего места за рулем, пока он вел нас по шоссе, все ближе и ближе к дому тети Амоса. Она жила в двух часах езды. Я не была горда признаться, что нам пришлось дважды остановиться, чтобы я помочилась.
— Я нервничаю, — призналась я. Ранее я слишком долго делала макияж, нанося бронзатор и гель для бровей впервые за несколько месяцев. Я даже погладила свое платье. Роудс улыбнулся мне, когда я вошла в его дом, и спросила, могу ли я воспользоваться его утюгом, но он ничего не сказал, пока стоял рядом со мной, в то время как я утюжила свое платье… а потом он перегладил его, потому что у него получалось это лучше, чем у меня.
Намного лучше.
И, честно говоря, образ того, как он гладит мою одежду, должен был остаться в моей памяти на всю оставшуюся жизнь. Глядя на него… это странное тихое позвякивание возникло у меня в груди. Я собиралась разобраться с этим позже. Наедине.
— Чего тебе нервничать? — спросил он, как будто думал, что я сошла с ума.
— Я встречаюсь с мамой Амоса! Твоим лучшим другом! Я не знаю, я просто нервничаю. Что, если я им не понравлюсь?
Его ноздри немного раздулись, глаза все еще были прикованы к дороге.
— Как часто ты встречаешь людей, которым ты не нравишься?
— Не так часто, но бывает. — Я затаила дыхание. — Я тебе не очень понравилась, когда мы впервые встретились.
Это заставило его взглянуть на меня. — Я думал, мы уже говорили об этом? Мне не понравилось то, что сделал Амос, и я отыгрался на тебе. — Он прочистил горло. — И ещё одна причина.
О, насчет того, что я напоминаю ему его маму. Мы больше не поднимали эту тему, и у меня было чувство, что пройдет много времени, прежде чем мы снова это сделаем.
Я выглянула в окно. — И это тоже, но ты долго не хотел, чтобы я тебе нравилась.
— Отлично. Я этого не хотел, — согласился он, быстро взглянув на меня не с улыбкой, а с самым нежным выражением, о котором я когда-либо могла мечтать на его лице. — Но я проиграл ту битву.
Звоночек в моей груди вернулся, и я осмелилась улыбнуться ему.
Нежное выражение лица все еще было на его лице, изо всех сил стараясь вызвать короткое замыкание моего мозга и сердца.
Я снова вытерла руки и сглотнула.
— Его мама просто такая успешная, как и его другой папа, а я просто здесь… не знаю, что я хочу делать со своей жизнью в тридцать три года.
Он бросил на меня взгляд, слишком похожий на взгляд бешеного енота.
— Что? Думаешь, они лучше тебя, потому что они врачи?
Я усмехнулась. — Нет!
Его рот чуть-чуть дернулся. — Конечно, звучит именно так, ангел.
— Нет, мне нравится работать с Кларой. Мне нравится работать в магазине. Но я продолжаю думать, что я… я не знаю, должна ли я попытаться сделать что-то еще? Но я не хочу, и я даже не знаю, чего хотела бы. Я знаю, что это не соревнование, и уверена, что слишком себя накручиваю, потому что мама моего бывшего нанесла мне шрам. И, как я уже сказала, мне действительно нравится работать там намного больше, чем я могла себе представить. Теперь я действительно могу помочь большинству людей, не беспокоя Клару. Ты можешь в это поверить?
Он кивнул, его рот дернулся еще больше.
— Я могу в это поверить. — Потом он взглянул на меня. — Ты довольна? — серьезно спросил Роудс.
Мне не нужно было об этом думать. — Счастливее, чем когда… — либо, если честно.
Морщины на его лбу вернулись. — Ты уверена?
— Ага. Я не помню, когда в последний раз злилась из-за чего-то, что бы раздражало клиента, и даже тогда я забывала об этом через пять минут. Я не помню, когда в последний раз чувствовала себя… незначительной. Или неудачницей. Все такие милые. Сейчас некоторые люди спрашивают мое мнение и просят помощи. Это так важно для меня, ты даже не представляешь.
Он молчал, прежде чем хмыкнуть. — Меня своего рода бесит, когда я представляю, как ты чувствуешь себя незначительной и неудачницей.
Я протянула руку и сжала его предплечье.
Его рот изогнулся, когда он свободной рукой отпустил руль и накрыл мою. Его ладонь была теплой.
— Мы на месте, — заявил он.
Я затаила дыхание, когда мы въехали на очень заполненную подъездную дорожку. Когда Роудс свернул, я рассеянно следила за районом, который, казалось, был разделен участками не менее пяти акров на каждый дом.