— Нет, — согласилась она. — Может быть, и нет, но это все равно очень много значит для меня. Для нас.
Я снова кивнула, отводя глаза, пока она не заключила меня в объятия и не пожелала мне счастливого пути и Рождества. Вчера мы обменялись подарками. Я также послала подарок мистеру Незу и Джеки.
Но в этот вечер, после того, как я медленно доехала домой, я находилась наверху в квартире-студии, складывая одежду, чтобы не оставить это место как зону бедствия, которая вызвала бы у монстра-аккуратности Роудса мигрень, когда раздался стук внизу открылась скрипучая дверь, и «Ангел?».
Я улыбнулась. — Привет, Роудс.
Звук его шагов по лестнице заставил меня улыбнуться, но когда он преодолел вершину и остановился прямо на лестничной площадке, улыбка стала еще шире, настолько, насколько я могла это сделать.
Уголок рта Роудса скривился. Он был в униформе, но, должно быть, сначала зашел в дом, потому что вместо зимней рабочей куртки на нем была темно-синяя парка с флисовым капюшоном. На улице было довольно прохладно.
— Не удалось втиснуть скомканную одежду в чемодан, поэтому ты теперь решила складывать её?
Я одарила его ровным взглядом.
— Раньше я задавалась вопросом, унаследовал ли Амос свой сарказм от мамы, но теперь я понимаю, откуда он взялся, и на самом деле я складывала её, чтобы у тебя не остановилось сердце, если ты придёшь сюда, пока меня не будет, так что…
Он подошел и остановился возле стола, его холодная рука легла мне на макушку. Он посмотрел на мои маленькие стопки одежды — трусики в одной, лифчики в другой, носки разного цвета на них.
Я вздернула подбородок и заработала редкую улыбку. Я могла поклясться, что в последнее время он раздавал их мне направо и налево, а не как драгоценную валюту, которой они когда-то были.
— Что? — спросила я.
— Ты — что-то с чем-то, Бадди, — сказал он.
Я положила футболку, которую складывала, и прищурилась.
— Можно вопрос?
— Какой?
Я застонала.
— Почему ты называешь меня «Бадди»? Я никогда не слышала, чтобы ты так называл Ама или кого-то ещё.
Его брови поползли вверх по лбу, в то время как его рот растянулся в еще более редкой улыбке, похожей на луну. — Ты не знаешь?
— А должна?
— Я так и думал, — загадочно ответил он, всё ещё ухмыляясь.
Я покачала головой.
— Без понятия. Раньше я думала, что ты назвал меня «ангелом», потому что ты думал, что это моё имя (прим. в англ. языке имя Angel (Энджел) и слово angel (ангел) звучат одинаково), но теперь я знаю, что ты просто… что угодно.
Роудс усмехнулся, положив руку на стол так, что кончики его пальцев были в миллиметрах от кружевной отделки моих зелёных трусиков. Эти серые глаза на мгновение были полностью сосредоточены на них, прежде чем он оглянулся на меня, краска выступила на его горле, когда он сказал:
— Потому что ты единственная такая.
Мой рот приоткрылся, и я была почти уверена, что просто тупо смотрю на него.
Одна сторона его рта приподнялась немного выше.
— Почему ты выглядишь удивленной? У тебя самое милое, самое доброе сердце, Бадди. Неважно, что ты делаешь, ты всё равно будешь моим ангелом.
Его ангелом?
Мой подбородок дрожал?
Было ли это тем, что мое сердце утратило свою индивидуальность ради нового?
Неужели Роудс буквально только что сказал самое милое, что кто-либо говорил обо мне?
Выражение его лица было таким нежным, таким открытым, что все, что я могла сделать, это смотреть на него, когда он смотрел на меня сверху вниз.
— Ты напоминаешь мне эльфа Бадди из фильма «Эльф». Ты всегда улыбаешься. Всегда пытаешься сделать вещи лучше. Я был уверен, что ты поняла это, — объяснил он.
Мой подбородок дрожал.
И самая мягкая улыбка пробежала по его суровому лицу.
— Не реви. Нам надо поговорить. Ты видела прогноз?
Я моргнула и попыталась сосредоточиться, заканчивая думать об объяснении и откладывая его рядом с сердцем, потому что иначе я была бы готова раздеться прямо здесь и сейчас.
— Прогноз? — прохрипела я, пытаясь сообразить. — Ты имеешь в виду бурю?
Он кивнул. По-видимому, из-за того, что делал мне больше комплиментов, которые заставили меня почувствовать, что, может быть, просто может быть… он может любить меня.
Потому что правда заключалась в том, что я была целиком и полностью влюблена в него.
Просто глядя на него, я была счастлива. Близость с ним заставляла чувствовать покой. Безопасность. В этом человеке не было ничего колеблющегося или замкнутого. Он был тихим, да, но это не имело никакого отношения к тому, что он сдерживал части себя. Мне нравилось, насколько он серьезен. Насколько глубокими были его мысли и действия.