— Мы идем на снегоступах, ангел.
Я смотрела на него как на сумасшедшего, потому что всё ещё была в пижаме, и последнее, что я хотела сделать, это выйти из дома, хотя знала, что должна, что это будет хорошо для меня, что моя мама любила…
Горло горело. Я пожала плечами и сказала:
— Не знаю, буду ли я сегодня хорошей компанией. Мне жаль…
Это была правда. В последнее время я была не очень хорошей компанией. Все слова, которые обычно так легко вылетали из моего рта, почти испарились за последние несколько дней, и хотя наше молчание не было неловким, оно было чуждым.
Прошло так много времени с тех пор, как я чувствовала то, что чувствовала в последнее время, и хотя я знала, что переживу это, я также полностью осознавала, что это не было каким-то страшным сном, от которого я случайно проснусь с прекрасныи самочувствием. Это всё ещё ощущалось, как будто плывешь по воде против меняющегося течения.
Не существует такой неприятной ситуации, с которой ты заснёшь, а проснёшься уже с прекрасным самочувствием.
Я не могла найти выхода из этого.
Это было горе, и какая-то часть меня узнавала и помнила, что у него были стадии. Финальной была та, о которой тебе никогда не говорили, когда ты чувствуешь все сразу. Это было самым трудным.
И я не хотела сбрасывать это на Роудса. Я не хотела навязывать это кому-либо. Они все знали меня как веселого и счастливого по большей части человека. Я знала, что снова буду счастлива, как только исчезнет худшая грань этого — потому что так и будет, я знала это, и мне об этом напомнили — но я еще не была на этой грани. Только не с утратой мамы, которая снова чувствуется такой свежей.
Я была истощена внутри, и это, вероятно, был лучший способ описать это.
Но этот человек, который всю последнюю неделю спал рядом со мной каждую ночь, то ли на своем диване, когда мы отключались в тишине, то ли заманивал меня в свою комнату, клоня голову в сторону спальни.
— Всё в порядке. Тебе не нужно говорить, если ты не хочешь.
Моргнув, я с трудом сглотнула, прежде чем фыркнуть, но даже это звучало грустно. Разве не то же самое я сказала ему несколько месяцев назад, когда он был расстроен из-за своего отца?
Роудс, должно быть, точно знал, о чем я думаю, потому что нежно улыбнулся мне.
— Тебе не помешал бы свежий воздух.
Это правда. Даже моя давняя психотерапевт, номер которой я нашла пару дней назад и колебалась около часа, прежде чем позвонить, — она меня вспомнила, что неудивительно, учитывая, что я ходила к ней на протяжении четырёх лет, — сказала, что мне пошло бы на пользу выйти на улицу. Но я все еще колебалась, глядя на блокнот в своих руках. Роудс был выше всех похвал, так как в последнее время находился достаточно много времени рядом со мной, но я не хотела грузить его из-за своей эмоциональной нестабильности.
Роудс склонил голову на другую сторону, внимательно наблюдая за мной.
— Давай, Бадди. Если бы я был на твоем месте, ты бы сказала мне то же самое, — сказал он.
Он был прав.
Этого было достаточно, чтобы заставить меня кивнуть и одеться.
Еще до всего, что случилось, я сказала ему, что хочу когда-нибудь попробовать походить на снегоступах. И часть этого пробилась сквозь моё состояние, напомнив, как мне повезло, что он есть у меня. О том, как мне повезло во многих вещах.
Я должна была продолжать попытки.
Роудс не ушел; он сел на кровать, а я сменила штаны прямо перед ним, слишком ленивая даже для того, чтобы пойти в ванную. Он не сказал ни слова и кивнул мне, спрашивая, готова ли я, и я кивнула ему в ответ, после чего мы ушли. Верный своему слову, он не говорил и не пытался меня заставить.
Роудс поехал в сторону города, свернул налево, заезжая на проселочную дорогу, а затем припарковался на знакомой мне поляне, потому что я проезжала мимо нее раньше, когда отправлялась в походы. Из багажника своего «Бронко» он вытащил два комплекта снегоступов и помог мне их надеть.
Тогда и только тогда он схватил меня за руку и повел нас вперед.
Мы двигались тихо, и в какой-то момент он протянул мне солнцезащитные очки, которые, должно быть, были у него в кармане куртки, потому что в рюкзаке находились только бутылки с водой и брезент. Я даже не заметила, что начала щуриться, когда снег отражал солнечный свет, но солнцезащитные очки помогли. Воздух был таким свежим, что казался чище, чем когда-либо, и я наполняла свои легкие как можно большим количеством воздуха, при каждом удобном случае, позволяя ему успокаивать меня по-своему. Мы двинулись дальше, и, может быть, если бы я чувствовала себя немного лучше, я бы больше оценила, насколько хорошо работают снегоступы или насколько красивым было поле, по которому мы шли… но я старалась изо всех сил. И это было все, что я могла сделать. Я была здесь, и какая-то часть моего мозга знала, что это уже имеет какое-то значение.