— Ты делал что-нибудь из этого? — я спросила Амоса просто, чтобы включить его в разговор.
— Нет. Мы ничего не делаем, потому что папа все время работает.
Мужчина рядом со мной, казалось, напрягся.
Я выдохнула.
— Мои тетя и дядя, которые меня воспитали, все время работали. Я практически только спала в их доме. Мы всегда были в ресторане, которым они владели, — попыталась я успокоить его, вспоминая все то, что сводило меня с ума, когда я была в его возрасте. С другой стороны, не помогло и то, что в то же время я была так убита горем из-за мамы.
Но сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что они намеренно отвлекали меня. В противном случае я, вероятно, просто осталась бы в комнате, которую делила со своим двоюродным братом, и все время хандрила. И под «хандрила» я действительно имею в виду плакала как ребёнок.
Ладно, я всё ещё плакала как ребёнок, то в ванной, то на заднем сиденье машины, в которой я находилась… практически в любое время, когда у меня была секунда, и мне это сходило с рук.
— Ты много ходишь в походы по работе? — спросила я Роудса.
— Для поисков и во время охотничьего сезона.
— Когда это?
— Начало в сентябре. Охота с луком.
Так как все задавали вопросы…
— Как долго ты официально являешься охотинспектором? — спросила я.
— Всего год, — ответил Амос с заднего сиденья.
— А до этого ты был на флоте?
Как будто я этого ещё не знала.
— Он ушёл в отставку, — снова ответил мальчик.
Я удивилась, как будто я не поняла этого ранее. — Ух ты. Это поразительно.
— Не совсем так, — пробормотал подросток.
Я рассмеялась.
Подростки. Серьезно. Мои племянники всё время высмеивали меня.
— Это не так. Он всегда отсутствовал, — продолжал ребенок. Он смотрел в окно с еще одним забавным выражением лица, которое я не смогла расшифровать.
Его мама была вместе с ними? Поэтому ее не было рядом? Она устала от его отсутствия и ушла?
— Значит, ты вернулся сюда, чтобы быть с Амосом?
Мистер Роудс просто сказал:
— Да.
Я кивнула, не зная, что сказать, не задав миллионы вопросов, на которые я бы, скорее всего, не получила бы ответ.
— У тебя здесь есть ещё члены семьи, Амос?
— Только дедушка, папа и Джонни. Все остальные разбросаны.
Все остальные.
Хм.
...❃.•.•.
Мне хотелось бы думать, что поездка к началу тропы не была самой неловкой поездкой в моей жизни, потому что большую часть пути никто не сказал ни слова.
Ну, за исключением того, что я в значительной степени «ахаю» почти по каждому поводу.
Мне не было стыдно. Мне было все равно. Я делала то же самое во время других походов, за исключением того, что в этих случаях я видела не так уж много животных.
Корова!
Теленок!
Олень!
Посмотрите на это огромное дерево!
Посмотрите на все деревья!
Посмотрите на эту гору! («Это не гора, это холм», — весело сказал Амос).
Единственным комментарием, который я получила, кроме поправки Амоса, был вопрос мистера Роудса:
— Ты всегда так много говоришь?
Грубый. Но мне было все равно. Так что я сказала ему правду.
— Ага.
Жаль, что мне не жаль.
Поездка сама по себе была прекрасной. Все становилось больше и зеленее, и я не могла вспомнить, чтобы мои пассажиры что-то говорили. Они даже не жаловались, когда мне пришлось дважды остановиться, чтобы пописать.
После парковки Амос провел нас по обманчиво легкой тропе, которая начиналась прилично, создавая иллюзию, что это будет легко.
Затем я увидела название на вывеске, и внутри у меня все замерло.
Четырёхмильная тропа.
Некоторые говорили, что глупых вопросов не бывает, но я знала, что это неправда, потому что постоянно задавала глупые вопросы. И я знала, что спрашивать Роудса, действительно ли «Четырехмильная тропа» составляет четыре мили, это глупый вопрос.
И часть меня, честно говоря, не хотела на самом деле знать, что я собираюсь преодолеть в четыре раза больше, чем я привыкла. Я не то чтобы была не в форме, но внешность была обманчивой. Моя кардио-выносливость улучшилась за последний месяц прыжков со скакалкой, но этого недостаточно.
Четыре мили, черт возьми.
Я взглянула на Амоса, чтобы увидеть, не выглядит ли он встревоженным, но он бросил взгляд на вывеску и вздрогнул.
Четыре мили и четыре водопада, гласила вывеска.
Если он сможет это сделать, то и я смогу.
Я дважды пыталась заговорить, и оба раза так тяжело дышала, что тут же остановилась. Не то чтобы они хотели поговорить со мной. Когда я пробиралась за Амосом, а его отец замыкал тыл, я была просто рада, что поехала не одна. На стоянке было припарковано несколько машин, но никого не было видно и слышно. Было прекрасно тихо.