— Он вернёт вам деньги, как только мы вернемся в дом, но вы не останетесь. Для начала, вы вообще не должны были иметь возможность «забронировать», — хрипло сказал он.
Я перестала дышать. По крайней мере, внутри. Потому что не верила, что это правда.
Нет.
Я даже не поняла, когда опустила руки из того положения, в котором они были в воздухе, но мои ладони лежали на животе, перцовый баллончик в пальцах, а остальная часть моего тела была поглощена смесью беспокойства, паники и разочарования одновременно.
Мне было тридцать три года, и, подобно дереву, я потеряла все свои листья, множество тех, что делали меня собой; но точно так же, как дерево, мои ветви и мои корни были всё ещё на месте. И я переродилась с совершенно новым набором листьев, ярких, зеленых и полных жизни. Так что я должна попробовать. Мне придётся. Здесь больше не было такой аренды.
— Пожалуйста, — сказала я, даже не поморщившись от того, как хрипло прозвучало это единственное слово из моих уст. Сейчас или никогда. — Я понимаю, почему вы расстроены, и у вас есть на это полное право. Я не виню вас за то, что вы хотите позаботиться о своем сыне и не рисковать его безопасностью, но…
Мой голос сорвался, и я ненавидела это, но я знала, что должна продолжать, потому что у меня было чувство, что есть только один шанс, прежде чем он вышвырнет меня.
— Просто… пожалуйста. Я обещаю, что не буду шуметь и беспокоить кого-либо. Однажды я взяла марихуану, когда мне было двадцать, и так накурилась, что у меня случился приступ паники, и мне чуть не пришлось вызывать скорую помощь. Однажды я приняла викодин после того, как мне удалили зуб мудрости, и меня от него вырвало, поэтому я не стала принимать его больше. Единственный алкоголь, который я люблю, это очень сладкий «москато» и пиво время от времени. Я даже не буду видеться с вашим сыном, если вы не хотите этого, но пожалуйста, пожалуйста, позвольте мне остаться. Я удвою цену, которая была установлена в объявлении. Я пришлю прямо сейчас, если хотите. — Я вздохнула и посмотрела на мужчину, как я надеялась, с самым умоляющим выражением лица. — Очень прошу.
Выражение лица мужчины было жестким и оставалось таким же, его квадратная челюсть была плотно сжата. У меня не было хорошего предчувствия. У меня вообще не было хорошего предчувствия.
Его следующие слова заставили мой желудок сжаться. Он смотрел прямо на меня, эти густые брови нахмурились на его нелепо красивом лице. Я подумала, что у него была структура кости, которую можно было найти только на старых греческих статуях. Царственный и решительный, ни в одной части его черт не было ничего слабого. Его рот — его полные губы, за которыми женщины ходили к дорогим врачам, чтобы попытаться воспроизвести их, превратились в ровную линию.
— Извините, если вы не оправдали свои надежды, но этого не произойдёт.
Эти суровые глаза переместились на подростка, когда он прорычал таким тихим голосом, что я почти не могла его расслышать, но у меня был отличный слух, и он этого не знал:
— Дело не в деньгах.
Паника поднималась внутри моей груди, неуклонно, и я видела, как эта возможность исчезает у меня на глазах.
— Пожалуйста, — повторила я. — Вы не узнаете, что я здесь. Я тихая. У меня не будет гостей. — Я колебалась. — Я утрою выплату.
— Нет. — Незнакомец даже не колебался.
— Папа, — вмешался мальчик, прежде чем старший мужчина покачал головой.
— У тебя нет права голоса в этом. Ты вообще ни о чем не будешь говорить в ближайшее время, понятно?
Малыш тяжело вздохнул, и мое сердце забилось быстрее.
— Ты действовал за моей спиной, Амос. Если бы в последнюю минуту они не нашли другого инспектора, я бы сейчас был в Денвере, ни хрена не подозревая, что ты это сделал! — объяснил мужчина этим убийственным, ни громким, ни тихим голосом, и, честно говоря… Я не могла его винить.
У меня не было детей — я хотела их, но Каден постоянно откладывал это, — но я могла только представить, как бы я себя чувствовала, если бы мой ребенок действовал за моей спиной… даже если бы я понимала его мотивы. Он хотел дорогую гитару, и я предположила, что он слишком юн, чтобы работать, или его родители не разрешают ему.