Боже мой, я снова собиралась плакать.
Но я могла бы сделать это, пока выколупывала камни из своих локтей.
...❃.•.•.
Спустя три с половиной часа, множества ругательств и слез, руки все еще пекли, локти тоже, и каждый шаг вызывал боль в коленных суставах, как и болезненно натянутая кожа, покрывающая колени. Если бы на мне были не чёрные штаны, я уверена, что выглядела бы так, будто подралась с медвежонком и проиграла. Паршиво.
Чувствуя себя побеждённой, но изо всех сил стараясь, чтобы это было не так, я втягивала воздух раз за разом, заставляя свои ноги продолжать, черт возьми, двигаться, пока не доберусь до дурацкой парковки.
На пути вниз я прошла сквозь приступы чистой ярости ко всему на свете. На тропу в первую очередь. На её преодоление. На выход солнца. На мою маму за то, что она меня одурачила. Я даже разозлилась на ботинки, желая снять их и бросить на деревья, но это считалось бы мусором, и здесь также было слишком много камней.
Они виноваты в том, что такие скользкие, сволочи. Я отдам их при первой же возможности, решала я по крайней мере десять раз. Может быть, я бы сожгла их.
Ладно, я бы не стала, потому что это вредно для окружающей среды, и до сих пор действует запрет на огонь, но неважно.
Куски дерьма.
Я зарычала, когда повернула назад и внезапно остановилась.
Потому что приближающееся ко мне с опущенной головой, лямками рюкзака, цепляющимися за широкие плечи, с равномерным вдохом через нос и выдохом через рот было тело, которое я узнала примерно по десяти различным причинам.
Я знала седые волосы, выглядывающие из-под красной бейсболки.
Эту загорелую кожу.
Униформу.
Затем мужчина посмотрел вверх, моргнул и тоже остановился. Я знала мужчину, поднимающегося наверх с хмурым выражением лица. И я определенно узнала хриплый голос, которым он спросил:
— Ты плачешь?
Я сглотнула и прохрипела:
— Немного.
Эти серые глаза чуть расширились, и Роудс ещё больше выпрямился.
— Почему? — спросил он очень, очень медленно, пока его взгляд скользил по мне от лица до кончиков пальцев ног, прежде чем вернуться обратно. Затем эти глаза метнулись к моим коленям и задержались там, когда он спросил: — Что случилось? Насколько сильно ты ранена?
Я сделала шаг вперед, больше похожий на прихрамывание, и сказала:
— Я упала. — Всхлипнула я. — Единственное, что сломлено, — это мой дух. — Я вытерла лицо вспотевшими руками и попыталась улыбнуться, но и это не удалось. — Приятно видеть тебя здесь.
Его взгляд вернулся к моим коленям.
— Расскажи мне, что случилось.
— Я поскользнулась на хребте и думала, что умру, а также потеряла половину своего самолюбия по пути, — сказала я ему, снова вытирая лицо. Мне так все это надоело. Более чем надоело. Я просто хотела вернуться домой.
Его плечи, казалось, понемногу расслаблялись с каждым моим словом, а затем он снова двинулся, поставив две треккинговые палки, которые я не заметила, вдоль обочины тропы, снял свой рюкзак, прежде чем он остановился передо мной и встал на колени. Его ладонь легла на заднюю часть колена с разорванной штаниной, и он осторожно приподнял его. Я позволила ему, слишком удивлённая, чтобы сделать что-нибудь, кроме как стоять там, пытаясь удержать равновесие, пока он насвистывал себе под нос, осматривая кожу.
Роудс взглянул из-под густых закрученных ресниц. Он опустил мою ногу и коснулся задней части другой голени.
— Эта тоже? — спросил он.
— Ага, — ответила я, услышав в голосе угрюмость, которую пыталась скрыть. — И руки. — Я снова всхлипнула. — И локти.
Роудс продолжал стоять на коленях, когда потянулся к одной из моих рук и перевернул её, мгновенно поморщившись.
— Господи Иисусе, как далеко отсюда ты упала?
— Не так далеко, — сказала я, позволив ему взглянуть на ладони. Его брови были сведены вместе в болезненном выражении, прежде чем он взял мою другую руку и тоже осмотрел ее.
— Ты не прочистила ее? — спросил он, немного приподняв руку и снова скривившись. Я сняла рубашку UPF ещё за тридцать минут до падения. Моя кожа, возможно, была бы более защищена, если бы я оставила ее на себе… Но уже слишком поздно.
— Нет, — ответила я. — Вот почему я вернулась. У меня ничего не было. Ауч, это больно.
Он медленно опустил мою руку и взял другую, высоко подняв ее, чтобы проверить локоть, и заработал от меня еще одно «Оууу», когда у меня заболело плечо.