Старик приветливо нам улыбнулся. Софи вышла из машины и подошла к нему. Я слышала каждое ее слово.
— Вы не подскажите как проехать к улице сиреневой? — она казалась дружелюбной.
— Подскажу, а чего не подсказать? — вот до конца этой улицы доедете и налево повернёте, потом опять налево и будет сиреневая. Ну не ошибёшься, как раз сейчас все кусты в цвету. Можно было по запаху передвигаться. — засмеялся он от своих же шуток, а потом закашлялся.
Софи любезно предложила подвезти его с баклажками.
И как только она представила эту картину? Наша машина в кузове купе, и старик пролезающий назад вместе с железным бидонном на сорок литров и парой пластиковых тар впридачу. О тележке можно было бы забыть. Или Софи пришлось бы добираться пешком до своей бабушки.
Старик с улыбкой ткнул на тележку и произнёс: «Вот мой аппарат, на нем и довезу водичку. Не лишайте меня скромной радости ежедневных прогулок.»
Мы спорить не стали, ещё раз поблагодарили его за подсказку и поехали по указанному маршруту.
Свернув в очередной раз налево мы не сдержали эмоций. Уставившись на густо усаженную сиренью улицу и громко заорав какие-то несвязные восхищения красотой этих кустов. Мы распахнули окна и медленно, как черепахи ползли через эту красоту.
Восхищения вызывало то, что у каждого дома, без исключений был высажен здоровый куст, а то и несколько. Разные оттенки фиолетового придавали улице волшебный вид. Словно грамотный ландшафтный дизайнер спланировал все и сделал произведение искусств из улицы в обычной деревне.
Запах проникал в легкие, а с ним и монотонное жужжание пчел. Они держались у кустов, в основном на верхних ветках.
— Какой из них? — кивнула я в сторону домов.
— В детстве он был сиреневым, мы вместе с бабушкой красили его. Но дома часто перекрашивают, я не знаю. — Софи нервничала и потирала свои ладони.
— Ну по крайней мере ты помнишь как зовут твою бабушку, думаю тут не проблема найти ее. — мне хотелось мыслить позитивно и даже не упоминать тот факт, что ее может не быть в живых.
— Вот он! — произнесла Софи и забыв все манеры показала пальцем на старенький дом.
Кроме сирени возле дома росли цветы и большая рябина. Старенький забор и сам дом был выкрашен в сиреневый цвет, как и говорила Софи. Только вот краска давно выцвела и потрескалась во многих местах.
Мы остановились возле ворот гаража. И вдвоём уставились на дом.
— А если бабушки уже нет… — Софи боялась произносить эти слова. На глазах у нас навернулись слёзы.
— Она ждала тебя, я чувствую что ждала. Просто нужно позвать её. Постучать в ворота. Хочешь я пойду с тобой?
Софи не хотела. Она отстегнула ремень и вышла из машины. Смахнула с лица слёзы, посмотрела на меня и с улыбкой пошла к забору.
Смелая, эта девчонка. Гордость за подругу меня распирала.
Стучать не пришлось. Бабушка услышала звук машины, и вышла из дома раньше, чем Софи успела подойти к забору.
Старушка была очень худенькой, в белом платочке на голове, с седой косой, свисавшей на плечо и в стареньком халате. Она проворно взяла палочку, которая стояла возле крыльца. И опираясь на нее, как могла быстро, зашагала к Софи.
Я открыла дверь машины и не выходя из неё встала ногами на порог. Чтобы лучше рассмотреть всю полноту картины.
Они узнали друг друга сразу. Две фигуры, молодая и старенькая встретились в одночасье там, где когда-то расстались.
Бабушка, или как ласково называла ее Софи — Тося, сокращение от имени Антонина, ждала внучку все пятнадцать лет.
Софи не решалась приехать. Ей казалось что все уже упущено, все осталось в прошлом. Хотя она сама нашла на карте ту деревню, ещё когда ей исполнилось семнадцать. В самые грустные моменты девочка думала о своём единственном родном человеке на свете.
В один миг они слились в тёплые объятия. Долго плакали и обнимались. Софи просила прощения за то, что не приезжала, а Бабушка только через слёзы твердила что, ждала её всегда! Знала что внучка приедет и ждала.
Тося пригласила нас в дом и сразу бросилась накрывать на стол. Каша на молоке, домашний козий сыр, зелень с огорода и несколько ранних огурцов с домашним хлебом.
Старушка суетилась, стараясь нас накормить и напоить. А мы помогая ей, украдкой рассматривали её и переглядывались с Софи. Тося была настолько худенькой, что на запястьях видны были все косточки. Лицо осунувшееся, глаза блестят, и в жизни не скажешь что ей уже больше восьмидесяти лет. Но чувствуется попеременно с бодростью усталость. То присядет на скамеечку возле плиты, то на стол облокотится.