— Стабильность — залог успеха, — брякнул Марсель, не удержавшись. Если уж и впрямь о его смерти речь идёт, то хоть пошутит перед царствием небесным.
— И что же, прямо здесь? — Луиджи привстал, слава Богу, у него в руках оружия не было. Рокэ обернулся через плечо, посмотрев на него, как на ненормального.
— Перекрестись, Луиджи… Ты ж потом кровь с дивана не ототрёшь. Убивают здесь почти всегда в одном и том же месте, и это порт. Тебе разве не сказали?
— О чём? — растерялся тот. Впрочем, Марсель тоже ни хрена не понимал и понимать отказывался, но чувство, что он был прав, только усиливалось. — Да, там сегодня какая-то встреча, но о тебе речи не шло…
— Обо мне не шло, — ухмыльнулся Рокэ, — так я сам приду. Но вам не советую. Посидите дома, сварите глинтвейн, красное вроде оставалось…
Он стремительно вышел, не реагируя на оклики — вялые, поскольку обалдевшие. Луиджи покачал головой и опустился обратно в кресло, а потом сразу же вскочил.
— Что бы там ни было, я должен это видеть.
— А больше ты ничего сказать не хочешь? — возмутился Марсель.
— Ты прав, я виноват, всё плохо, — вкратце обрисовал ситуацию Луиджи, быстро собираясь. — Мне, конечно, неловко так быстро менять мнение, но раз так… останься и впрямь здесь…
Остаться? Всё поменялось — всё в порядке, его не убьют, во всяком случае — не сегодня, и, может быть, всё сложится хорошо… «Если никого из нас завтра не убьют, я, так и быть, подумаю над этим», сказал Рокэ. А ведь «завтра» — то есть, сегодня — убить могут и его.
— Я бы прогулялся, — решительно заявил Марсель, не обращая внимания на крепкое ругательство, прилетевшее со стороны Луиджи. — Не переживай, незаметно так… Меня вообще никто не заметит…
— Тебя-то?! Ты с ума сошёл! Ещё раз говорю, что, кажется, я был отвратительно неправ, но если Рокэ сказал остаться — может, послушаешься его наконец?
Всё это убийственно логично, само собой. Марсель и сам не мог толком объяснить, на кой-чёрт ему этот дурацкий — прости, семейство Джильди — порт, какие-то чужие убийства… Казалось бы, не его — и ладно, но как-то не по-дружески. Совсем.
— Мы недалеко и ненадолго, — добавил он. — Если хочешь, даже из машины вылезать не будем. Я просто хочу, э… посмотреть на убийство. Как в тот раз, помнишь? Вы же меня с собой взяли.
— Тогда тебе ничего не угрожало. И мы ещё не знали, что ты можешь повредиться даже без угрозы, — проворчал Луиджи.
— Так и быть, за руль сядешь ты, — ослепительно улыбнувшись, Марсель двинул ему по плечу. — Ну, давай. Предчувствие хорошее.
Предчувствие было гаже некуда, но это — про себя.
Казалось, Луиджи не переспорить и придётся остаться дома, однако через пять минут друг вернулся с ключами от машины, виноватым лицом и чистосердечным признанием в том, что он свинья; с последним можно поспорить, но Марсель позлорадствовал и не стал. А то передумает ещё.
— Одного тебя оставлять нельзя, — распинался Луиджи, нетерпеливо постукивая пальцами по рулю. — Совсем нельзя. Но если мы даже вдвоём будем торчать дома, а дом окружат…
— Кому надо нас окружать?
— Не знаю, но тут что угодно может произойти, если помнишь. Ты только пообещай, что не будешь делать глупостей.
— Конечно-конечно. Я тут думаю о Фоме… Вчера он как будто пытался меня предупредить, и это теперь кажется странным.
— Может, передумал, а отозвать постеснялся — хрен его знает! Вообще он мог прощупывать почву, мол, не догадываешься ли ты, что давно должен быть трупом. Насколько я знаю от Юлии, это вполне в духе её отца. Мне больше интересно, на что Рокэ рассчитывал, — Луиджи продолжал думать вслух, выруливая на дорогу и постоянно проверяя зеркало заднего вида. — Хотя, знаешь… начинаю понимать, что он имел в виду… Вот ведь зараза! Нет бы прямо сказать!
— Сейчас ты не лучше, знаешь ли…
— Отстань… Мы же зачем всё это затеяли вокруг тебя? Никому не понравилось, что ты пострадал ни за что, и каждый вешал вину на себя, потому что — ну, понятно, почему… Ты ведь мог и умереть, а всё равно легко отделался. Решили, что раз уж тебе посчастливилось всё забыть, мы как-нибудь переживём, но сохраним твою несчастную голову.
— Я слышал разные версии, и в одной из последних выяснилось, что при желании мы могли бы общаться. Так?
— Так, — неохотно признал Луиджи и вздохнул. — Но мы ж понимали, что всё связано… Рокэ говорил, главное — чтоб не упоминали его, а как ты себе это представляешь? Зато теперь я понял, почему. Я очень долго верил в красивую версию, что, мол, он не хочет больше жертв вокруг себя… из-за себя. Как-то раз даже прямо так сказал. И ведь не соврал, обрати внимание! Какая разница — «убьют из-за меня» или «убью я»?
— И в самом деле. А что, треснуться головой — гарантия того, что по твою душу больше никто не явится?
— В каком-то смысле, знаешь, да. Ты понимаешь, все стороны наверняка цеплялись за то, что ты никогда не вернёшься — или вернёшься слишком поздно. На твоё место поставили бы кого-нибудь другого, бизнес бы вёлся, но не так блестяще. Ты всё-таки кого угодно уболтать можешь, вот и доболтался… Так вот, никому в голову не приходило, что…
— Что я вернусь, — нетерпеливо закончил Марсель. Дежа вю, не дежа вю, это ему уже говорили, причём не один человек и не так давно.
Если вспомнить, что ему говорили ещё, ситуация становится кристально ясной. И даже немного неловко за собственную недогадливость. Рокэ столько раз намекал, едва ли не прямо говорил, что можно было понять — не всё так жизнерадостно, как хотелось бы… Да, все эти «я тебя и пристрелить могу» никак не выглядят как реальная угроза, но чёрт возьми. Чёрт возьми.
— Ты прав, — сказал он, обернувшись к Луиджи. — Нет бы прямо сказать!
— Ага, теперь понимаешь, — ухмыльнулся тот. — Иногда он просто невозможен. Ну, практически всегда.
— Нет, подожди, тут должна быть логика. Если бы я знал правду? Что бы я мог сделать?
— Много чего… Нанять кого-нибудь со стороны и, прошу прощения, убить убийцу. Сказать отцу, чтобы он тебя заменил на кого-нибудь.
— Да иди ты, — возмутился Марсель. Всё это казалось каким-то чужим, ему бы в голову не пришло так поступать. А что бы пришло? — Стой, а почему мы только обо мне говорим? Если бы ты узнал, Елена или Марианна, да кто угодно?
— Об этом я не подумал, — голос стал напряжённым. — Ну, я бы точно не пришёл в восторг. И мы бы не смогли тебя защитить, потому что стали бы соучастниками… Нет, не стали бы… Да будь оно всё проклято, ни черта не понимаю!
Они то ли удачно, то ли нет застряли в пробке, и это давало форму для раздумий. Марсель попробовал и так, и эдак, с одной стороны прикинул, с другой — думать устал смертельно и решил оставить всё, как есть, но в голову тут же полезли непрошеные воспоминания, и они волоком тащили за собой новые вопросы. В поезде Рокэ говорил про ответственность и долг — свой, надо полагать, но за что? Да за спасённую жизнь… А отплатить такое можно лишь одним способом — абсолютно взаимным. Марсель уставился в окно, предполагая, что выражение лица у него сейчас провокационно-обладевшее. Господи, как же всё очевидно. И Рокэ вовсе не такой загадочный, как всем кажется — надо просто слушать, что он говорит, и не забывать думать своей головой…
Жаль только, что эта голова думает только задним числом. Допустим, возвращение долга. Красивое, бесспорно. Греет душу мысль, что не убивать его было решено немного раньше — Марсель слегка надеялся, что он сумел произвести впечатление того, кого будет жалко сразу прикончить. О том, что в криминальной среде делают с теми, кто не выполняет свою работу, гадать не хотелось. Да и в конце-то концов, друзья они или нет? Хотя бы чуть-чуть? Вряд ли Рокэ сказал бы «да», но он и не сказал бы «нет»…
То же самое с этим дурацким убийством. Ни да, ни нет. Вместо того, чтобы разглагольствовать о своём решении с совершенно не свойственной ему прямотой, взял и молча сделал по-своему, что, между прочим, говорило куда больше, чем сотни глупых трогательных слов.