Леночку требовалось поскорее отвлечь, и майор уведомил, что все должны сесть так, как сидели накануне. Петухову пришлось вернуться, однако интерес к соседке он полностью потерял. Сидел и возбужденно бормотал что-то себе под нос. Тогда Алферов предложил восстановить финал субботней встречи с пением при свечах. Присутствующие оживились, принялись вспоминать, что и как происходило. Тут же погасили электричество — однако в комнате, как и предполагал майор, по-прежнему было светло. Невозможно представить, чтобы в подобной ситуации преступник подлил яду незамеченным.
— Было темно, — с претензией заявил Снутко. — Я точно помню.
Майор повернулся к окну. Шторы были раздвинуты — как, впрочем, и накануне вечером, когда он впервые посетил место преступления. Потом его взгляд невольно обратился к Лазаревой как к наиболее разумному из присутствующих.
— Было темно, — вслед за Снутко повторила она. — Точнее, стало, когда выключили свет. Видимо, шторы на тот момент были сдвинуты. Свечи зажигались почти в полной темноте.
— Кто же их сдвинул? И когда?
— Мне кажется, когда мы пришли, окно не было занавешено. На занавешенное я бы, наверное, обратила внимание. Но я не уверена. Света?
Молодец! Вполне логично обратиться за разъяснениями к хозяйке — кому знать, как не ей.
— Не по-о-омню! — прорыдала Юрская, не отрываясь от мягкого плеча Надежды Юрьевны. — Я ничего не делала! Я не помню!
— Когда мы пришли, шторы были раздвинуты, — неожиданно прервал свое вечное молчание Вольский. — Я смотрел в окно, тут очень красивый вид. Но когда их сдвинули, я не знаю.
Остальные тоже уверили, что не знают. Хотя несомненно, что как минимум один из них врет.
— Ладно, — вздохнул Алферов, — а кто потом снова раздвинул шторы?
— Я, — после довольно длительной паузы сообщила Вольская. — Я раздвинула шторы, когда Карпову стало плохо. Кто-то включил свет, а я решила заодно раздвинуть шторы.
— Я включила свет, — моментально вставила Лазарева.
— Возможно, кто-то из вас видел, как другой задергивает шторы или просто подходит к окну перед пением при свечах? — настаивал майор. — Попытайтесь вспомнить.
— Мы с Лехой и Славкой настраивали гитары, — бодро объяснил Миша Бальбух, — нам было ни до чего. Если б видели, конечно, сказали бы. Неужели я бы стал покрывать типа, который чуть не угробил Игорюху?
— Который хотел убить Вовочку! — гневно поправила Света.
— Какого еще Вовочку? — изумилась Лена.
— Моего Вовочку!
Лена обвела всех круглыми глазами и вопросила в пространство:
— Она что, того?
— Это ты того, — возмутилась Света. — Кому он нужен, твой Игорь! Покушались на моего Вовочку. Это все знают, кроме тебя.
Слово «моего» снова было активно подчеркнуто интонацией. Лена взглянула на Марину и после молчаливого кивка той неожиданно принялась смеяться. Она смеялась немного истерично, однако с явным облегчением.
— Вы хотите что-то рассказать? — мягко поинтересовался у нее Алферов.
— Нет, — покачала головой она. — Я просто ужасно сильно удивилась. Значит, не Игоря, да?
Большего от нее добиться не удалось, от остальных, впрочем, тоже. Никто не видел ничего подозрительного, никто не задергивал штор и не подливал яду. Все чисты, аки ангелы. Вопрос, кто первым сел за стол, тоже оставался открытым, и эксперимент ничуть тут не помог. Попев, люди в полутьме расселись, не обращая друг на друга внимания. Пришлось майору дать разрешение разойтись по домам. Прощаясь, Юрский демонстративно обнимал жену за плечи, намекая, что тронуть ее не даст. Да и повода, честно говоря, не было.
— А я и не догадался, что с раздвинутыми шторами было бы светло, — огорченно заметил Пашка уже в машине. — Плохой я сыскарь, да?
— Я тоже не догадался, пока своими глазами не увидел, — не стал скрывать Алферов.
— Нечего меня утешать, Александр Владимирович! Если б вы не догадывались, так зачем бы мы сюда притащились? В смысле, на квартиру Юрского.