— Что хотите? — спросил ксор.
— Не знаю,— ответил Капитан.— Что вы, то и мы. На розовой поверхности стола появилось семь пирамидок.
— Коро,— сказал ксор.— Надо линять.
— Кому линять? — удивился Малыш.
— Не кому, а что,— поправил ксор.— Зито и постепенно.
Малыш ошалело взглянул на Капитана.
— Чему удивляешься? — усмехнулся тот.— Сказано тебе: сразу не линяй, а постепенно, не торопясь.
Пирамидки на столе щелкнули и раскололись, а из них на розовую пластинку потекло что-то коричневое: кисель не кисель — не понять, что. Но странная штука: коричневая масса не растекалась по глянцу стола, а застывала, булькая и пузырясь, принимая знакомую форму пирога с подгоревшей корочкой. Сюда бы солонку да полотенце вышитое — хлеб-соль, да и только.
— Линяйте,— сказал ксор и наклонился над пирогом, блаженно закрыв глаза. Остальные гедонийцы последовали его примеру.
Малыш осторожно потрогал пирог.
— Мягкий,— оценил он.— Попробовать, а?
— Не стоит,— сказал Капитан.— Зачем рисковать? Да и они не едят.
Он понюхал пирог и почувствовал легкий, едва уловимый запах. Все было в нем: сладкий дурман клевера, плывущий над полем, нежнейший аромат розовых кустов, горечь сизого дыма над таежным костром. Он туманил сознание, этот запах, укутывал в теплоту воспоминаний детства и юности, уводил куда-то далеко в сказку-быль.
Капитан рванул ворот рубахи— жарко!—и поглядел на небо. Белая вата кучевых облаков в синеве неба— низко-низко, рукой дотянешься. Скосил глаза: у самого лица его покачивалась травинка-былинка и карабкался по ней коричневый муравей. «Где ж это я?»— думалось лениво, без удивления. Поляна в лесу, трава еще мокрая. Роса или дождь прошел? И вдруг, как вспышка молнии, сверкнула мысль: да это же Земля! Он вскочил, побежал по росистой траве к пестрым, в желтых ромашках холмам, из-за которых поблескивало на солнце речное зеркальце. Вода по колено — как ноги холодит! — хрупкий песок на дне, серебристые плотвички брызнули в стороны. Капитан зачерпнул ладонями воду, хлебнул; заломило зубы. Он упал на колени, шорты сразу намокли — и пил, пил, пил эту воду с привкусом осоки, полынной горечи, пил, не в силах оторваться, пока кто-то не рванул его за плечо.
— Очнись!
И все пропало: и река, и трава, и облака над полем. Он снова сидел за розовым столом-амебой, растерянно оглядываясь по сторонам.
— Что это было?
— Наркотик,— сказал Малыш.
— Коро.— Ксор взглянул на Капитана, и губы его скривились в некоем подобии улыбки.— В первый раз?
Капитан кивнул согласно, постепенно приходя в себя. Он чувствовал какую-то легкость во всем теле, свежесть и бодрость, как после ионного душа.
— Выпей! — Ксор махнул рукой и поставил перед Капитаном бокал с мутно-голубой жидкостью.
— Что это?
— Пей. И ты пей.— Перед Малышом возник такой же бокал.— Нейтрализатор. Для пищеварения.
Жидкость была кисловатой и густой, как кисель. Капитан мгновенно вспомнил питательную жижицу для ребят-здоровяков в Зеленом лесу, взял бокал, понюхал — никакого запаха — и выпил до дна. Малыш тоже выпил, чуточку поморщась: он не любил кислятины.
— Ты что-нибудь чувствовал? — спросил Капитан.
— Ничего. Мгновенное забвение, черный колодец— ни звуков, ни света. Очнулся, как после доброго сна.
— Коро восстанавливает силы,— вмешался ксор,— но действует по-разному: у одних вызывает галлюцинации,у других— шок.Результат один: зарядка организма. Стимулятор.
— А пища?
— Несколько минов необходимых организму химических веществ вы всегда получите с любым насыщающим вариантом. Остальное для вкуса и для балласта в желудке. Хочешь — придумаешь. Посмотрите внимательно.— Он обвел рукой зал.
На разноцветных столах-пленках, в беспорядке разбросанных в пространстве зала, то и дело возникали и сменялись бокалы всех форм и расцветок: какие-то кубы, призмы, шары. Кто-то склонился над «пирогами» коро, кто-то подбрасывал вверх блестящие шарики, и они, повиснув над столами, разбухали и лопались, а в подставленные сосуды лилась золотистая жидкость прямо из воздуха. И кто-то прямо из воздуха вытягивал зеленые нити, сматывал их в клубок и отправлял в рот, запивая уже знакомой мутно-голубой жидкостью.
И все-таки зрелище это походило скорее на репетицию цирковых иллюзионистов, чем на привычный земной ресторан или столовку с шумом-гамом, тостами над вспотевшими бокалами с ледяным шампанским или байками под кефир или мороженое.Глупо мерить все земными мерками: не подходят они здесь.Только внешний вид лепо, так сказать, общий антураж, заставлял вспомнить о земных ресторанах. Что ж, в мире, где существуют такие предметы обихода, как стул и стол, антураж этот наиболее логичен. Но лишь антураж, не надо обманываться! Гедонийцы, кстати, тоже похожи на людей. Внешне? Пожалуй. А психология, а поступки?
— Смотри.— Малыш дернул Капитана за петли шнуровки.
Тот обернулся. Между столами на четвереньках ползли, по-собачьи высунув языки, четверо гедонийцев, голых по пояс, бритоголовых или преждевременно облысевших. Крупные капли пота выступили на их загорелых спинах, тяжелое дыхание доносилось издали. Здоровенные мужланы, ладони-лопаты — встретишь такого, обойдешь, чтоб не столкнуться,— беспомощно ползли, подгоняемые гортанными выкриками, странно неуместными в сонной тишине лепо.
Их было двое — погонщиков с дубинками в руках. Капитан искоса взглянул на свою, болтавшуюся у пояса,— такая же.Эти черные дубинки угрожающе посвистывали, а сидевшие за столами на стульях-пленках опускали головы или отворачивались, чтобы не встретиться взглядом с погонщиками. А встретившись, замирали и не могли отвернуться. Так луч автомобильных фар гипнотизирует зайчишку на темной лесной дороге, не давая ему свернуть.
Капитан ждал, когда кто-нибудь из обладателей черных дубинок обернется к нему. Зачем— неизвестно: просто мальчишеское желание посмотреть в глаза, не мигая, напряженно, как в детской игре в «гляделки» — кто кого пересмотрит. Но «пересматривать» не пришлось. Гедониец мельком взглянул на Капитана, чуть задержал на нем шипы холодных голубых (что, у них у всех голубые?) глаз и что-то мысленно передал своему спутнику. Тот никак не ответил, даже не посмотрел на «говорившего», просто прошел дальше, подгоняя своих «четвероногих», бессмысленно и безропотно двигавшихся к свободному месту у светящейся стенки.
— Кто это? — спросил Капитан удивленно и только теперь заметил, что их приятель ксор вытирает ладонью вспотевший лоб, что у его соседа течет кровь из прокушенной губы, а остальные двое тяжело дышат, стараясь не смотреть на происходившее рядом.— Кто это?— вынужден был повторить Капитан.
— Маги,— ответил ксор, не подымая головы от стола.— Властители.
— Властители? — удивился Малыш.— Разве не Координатор управляет Аорой?
— Маги управляют всеми, кто подчиняется.
— А кто не подчинится?
— Того заставят пресмыкаться, ползать, терпеть или даже утратить память.
— Не понял. Что значит утратить память?
— Мы же не умираем. Лишенных памяти, сознания, личности просто отправляют на перекройку.
— Чем же они добились этой власти? Дубинкой?
— Взглядом.
Капитан усмехнулся: детская наивность рядом с технической зрелостью. Парадокс? Скорее ошибочка в сложнейшем механизме гедонийской цивилизации. Кто-то где-то что-то недосмотрел, и вот уже олимпийцы-полубоги пугаются «магических» взглядов, откровенно пугаются, даже не пытаясь скрыть трусости.
— А почему вы сердитесь? — спросил ксор.
— Сердимся? — мысленно переспросил Капитан.— Скорее удивляемся. А как ты заметил?
— У вас то расширяются, то сужаются зрачки. И лицо дергается.
Капитан сразу понял, почему их лица заинтересовали ксора. Гедонийцы не щеголяли мимикой, сохраняя даже в минуты душевного волнения, как в данном случае, мимическую неподвижность лица. Вот почему ксор спутал удивление с гневом — зрачки выдали. Да и не только удивление. Капитан скосил глаза на устроившихся по соседству магов, у стола которых застыли на корточках «порабощенные взглядом». Пожалуй, ксор прав: тут не удивляться, а кричать надо, когда кучка отпетых негодяев может запугать целый город, издеваясь и безобразничая потому, что всем все дозволено, а поскольку их информационный багаж побольше, то, значит, «ндраву моему не препятствуй». А если бы их самих проучить, показать бы «высшую математику» гипноуправления? Пусть бы сами поползали, послужили на задних лапках. И чтоб все видели, как их так называемая всесильность держится: толкни и рассыплется карточный домик псевдомогущества.