— Вездеход готовить? — спросил Малыш.
— Зачем? Два шага отсюда. Пешком дойдем.
— А энергозаслон?
— Снят. Это не обычная связка, а сближение фаз.
Отказался Капитан и от земного оружия. Взяли только «хлысты» и парализаторы. Малыш мрачнел. Ему очень хотелось пойти вместо Библа, но очередь соблюдалась строго. Соблюдался и порядок: двое в походе, двое на станции. Да и не было оснований тревожиться. Лишь собственная неосторожность, лихачество и непродуманность ситуации могли привлечь непредвиденную опасность. Любое осложнение в походе можно и должно было предвидеть.
Расставшись с товарищами, Капитан и Библ шли молча, не отрывая глаз от неправдоподобного города. Он подымался высоко, но ничто не говорило об этажности. Только на разных уровнях — их было довольно много: Библ на глазок сосчитал более шестнадцати и бросил — город пересекали плоскости, связанные, в свою очередь, с передвижением каких-то неопределенных механических форм. Впечатление неопределенности вызывалось или смутностью контуров, или быстротой движения. Иногда плоскости искривлялись, образуя подобие стадионов, пересеченных зигзагами телевизионных башен или портальных кранов со стрелами, излучающими что-то вроде неонового свечения. Все это напоминало скорее не город, а завод неопределенного назначения и фантастической технологии. Можно было угадать даже цеха со световыми табло и переплетающейся проводкой, гигантские пульты еще более гигантских счетно-вычислительных конструкций, веера труб с сетчатыми покрытиями, мчащиеся вертикально и наискось огромные подобия лифтов и странные спиралевидные ленты всех цветов, пронзающие насквозь вся и все. Только одного нельзя было найти в этой псевдоиндустриальной сумятице — домов, жилищ, этажей, окон, хотя и они иногда вычерчивались пучками молний по мутно-голубому фону неба или игрой цветных пятен, на вертикальных секущих плоскостях. Голубоватая серость, замутненный ультрамарин, десятки оттенков разведенного индиго блуждали где-то в высях, отдав все остальные краски нижним уровням города. В его неподвижных и мятущихся формах даже пристально наблюдающий глаз не обнаружил бы естественного цвета дерева или металла. Нигде не мелькнул бы мореный дуб, не сверкнула бы сталь, не засеребрился бы алюминий. Пристрастие Гедоны к яркой окрашенности сказалось и здесь: все переливалось и сверкало, как стеклышки в детском калейдоскопе. Только что синяя труба протянулась на десятиметровой высоте, выбрасывая разноцветные, хитро согнутые плоскости, как вдруг на ее месте распух оранжевый шар, покрылся лиловыми пятнами, съежился пучком стрел, ударивших в черную стену, стрелы рассыпались искрами, искры сверкнули звездами, а звезды снова слиплись в оранжевый шар, постепенно сузившийся до синей трубы. Моментами казалось, что эта движущаяся геометрия города не имеет материальных границ, а вычерчена только светом и цветом, и даже вблизи невозможно было разобрать, что рождается в этих заколдованных призрачных цехах — вещи-фантомы или их причудливо окрашенные тени.
Капитан и Библ молча, не сговариваясь, уже несколько минут стояли почти у самой границы города, если можно было назвать границей то стенку, то лестницу, то пестро окрашенную сеть, то пучки копий, похожих на фиберглассовые шесты, испускающие наверху зеленые искры. Но не думалось ни об искрах, ни о шестах, ни о чем-либо другом в этом дьявольском карнавале красок и форм. Думалось о хозяевах города, с которыми вот-вот придется столкнуться на разноцветных, чаще всего бело-розовых, спиралевидных лентах, оказавшихся вблизи эскалаторами — не то движущимися улицами, не то мобильными проходами в заводских цехах или подвижными подножками гигантских машинных пультов. Эти «улицы», вероятно, и видели Малыш с Аликом, промчавшись на вездеходе сквозь разреженную материю города, приняв пульты за «дома», а плоскости за «вокзалы».
Капитан и Библ оказались в лучшем положении: они могли наблюдать и «улицы» и людей близко и с неподвижной точки.
Люди были такие же, каких Капитан видел в регенерационных залах Аоры, в серо-голубых трико и в чуть поярче голубых курточках — точь-в-точь походные комбинезоны туристов или космолетчиков. Поражал непривычно голубой цвет их кожи, у одних бледнее, у других ярче или мутнее, вроде розоватых или кремово-желтых оттенков кожи у земного белого человека. Они чем-то напоминали североамериканских индейцев, только более миниатюрных и не краснокожих. Они сидели, стояли, передвигались, уплывали на эскалаторах, но нигде группами, только в одиночку, ни вдвоем, ни втроем. Эту некоммуникабельность их Капитан уже знал по регенерационным залам. Они не общались ни телепатически, ни словесно — это проверено. Может быть, работа не требовала общения; может быть, общение исключалось во время работы; может быть, отключались телепатические способности; может быть, их просто не было.
— А как мы с ними разговаривать будем? — вдруг спросил Библ.
Капитан вздрогнул: оба думали об одном и том же.
— Не знаю, — неуверенно протянул он. — Должен же быть какой-нибудь способ.
— Вы, кажется, уже пробовали.
— Возможно, общение исключалось только в регенерационных залах. Я не верю в некоммуникабельность общества. Даже глухонемые обучаются.
— А вдруг они тоже глухонемые? Не исключено, между прочим.
Капитан пожал плечами.
— Тем легче найти способ общения.
— А если роботы?
— Не верю.
— Я имею в виду биороботов. Выращенных в колбах по соответствующим эталонам. Почему нет? На Земле давно додумались, только отказались за ненадобностью. А здесь надобность прямая и непосредственная.
Капитан не понял: почему прямая, почему непосредственная?
— А сравнение с санаторием помните? Где ваш закулисный аппарат обслуживания? Где супермеханики, синтезаторы, телекинетчики, диспетчеры пространственных связок? Здесь, Капитан.
— Но почему роботы?
— А кто безотказней молчаливых и покорных китов может поддерживать ваш потребительский рай?
— Нет, не думаю, — не согласился Капитан. — Рай рассчитан на сроки, близкие к вечности, а спины у китов могут ослабнуть и прогнуться. Ангелы не соприкасаются с обслуживающим персоналом, да и для управления всей этой недоступной им техникой требуется интеллект более могучий, чем ангельский. Мозг не рассеивает своего интеллекта, а Координатор только супермашина. Но как бы ни была совершенна машина, всегда, особенно в пределах, близких к вечности, могут возникнуть ситуации, требующие решений, доступных только человеческому уму. Подумайте, Библ. Сто против одного, что мы встретим здесь людей, а не роботов.
Они подошли к эскалатору, откуда-то поворачивающему по краю черной пустыни. Ровная, без швов и скреплений лента чем-то напоминала беговую дорожку.
— Выходим на «улицу», — усмехнулся Капитан. — Еще один «сезам».
2. Как провалиться в тартарары. Не наркоз, а допинг
Неширокая, как старый московский переулок, «улица» эта сразу устремилась в глубь архитектурной бесформицы. «Не говорите — архитектурной, я что-то не ощущаю материальности этой архитектуры», — шепнул Библ. Стоять было трудно: «улица» убегала из-под ног пароходной палубой в качке, а по сторонам шла мутная световая игра. Тускло, но разномастно окрашенные пучки света то выплескивались, как петергофские фонтаны, то завихрялись спиралями, концы которых под разными углами и на разных уровнях пересекали неподвижные плоскости. Неопределенная толщина их казалась тончайшим срезом пластика или металла — единственное ощущение массы в призрачной цветовой бессмыслице.