Далеко впереди, видимо в центре города, виднелись люди. Отсюда было трудно разглядеть, что они делают: черные точки-муравьи на синем фоне неба, которое словно лезвием бритвы было надрезано тонкой стрелой- антенной или флагштоком? — высоко вздымающейся над туннелями-сотами.
— Вот и ориентир,- сказал Малыш.- Держим курс на нее: не потеряемся. Говоришь, по моему хотению?
Капитан кивнул согласно.
Собственно, никакого особенного «хотения» не понадобилось. Он просто шагнул вперед, как в затемнение, и из затемнения тотчас же вышел, очутившись возле стрелы, серебристо-белой — титановой, что ли? — колонны, пропадающей высоко в небе, такой тонкой и легкой, что казалось невольно: подуй ветерок посильнее, и она упадет.Но ветра не было.Тишина, сонная, тугая, неразрывная, повисла над городом. Бесшумно, будто в немом кинематографе, двигались люди по крышам-дорогам, все в зеленых или синих трико, как у гедонийца в туннеле, в пестрых хитонах или накидках, в шортах и сетках-шнуровках, как у школьников последнего цикла обучения, а то и просто полуобнаженные — сильные и загорелые, с торсами тренированных циркачей.
Как и там, на окраине, Малыш и Капитан стояли внизу на такой же пустынной голубой плоскости, окруженной туннелями-сотами, волшебно повисшими в голубом нагретом воздухе. Только стены у них были цветными, радужными, и комбинации цветов все время менялись: на синюю плоскость вдруг наплывал красный клин, с размаха шлепалось на него неровное желтое пятно, съеживалось и вновь вырастало, искрясь и переливаясь.Как телетайпные ленты,ползли по стене белые полосы с золотыми точками-искрами. Точки меняли положение, перемещались и снова пропадали, а потом возникали из ничего, размазывались и сползали на стены, а на смену им, откуда-то из глубины этого цветного хаоса, показывались огненные колеса и вертелись, разбрасывая искры всех цветов спектра. Потом этот буйный хоровод красок тускнел, темнел, будто недовольный художник смывал его, выплескивая на холст ведро грязной воды, и все начиналось сначала: опьяняющая цветная какофония и смывающий ее дождь.
Капитану почудилось, что он слышит музыку, то тихую и плавную, то бравурную, нарастающую, то заунывно-тягучую, то расслабляюще-липкую, как жара над городом. Он тряхнул головой — пропала музыка. Неужели цвет рождает слуховые ассоциации?
Он посмотрел на Малыша. Тот стоял, тоже к чему-то прислушиваясь.
— Слышишь? — спросил он.- Как песня. Только мне думается, что одни мы ее слышим. Эти культуристы не обращают внимания.
Действительно, на втором ярусе над площадью шла своя жизнь, спокойная, равнодушная, ни на секунду не нарушенная ни появлением землян, ни завораживающей круговертью красок на стенах туннелей. Люди или стояли группками по два-три человека, или лениво брели куда-то, или сидели и даже лежали прямо на дороге. Их обходили или переступали, не возмущаясь и не протестуя.
— «Ничему не удивляться!»- воскликнул некогда Пифагор,- усмехнулся Капитан.- Может быть, он слышал о гедонийцах. Только их самих не слышно — страна немых.
И, словно опровергая его, где-то в сознании прозвучал внезапный чужой вопрос:
— Кто вы?
Капитан обернулся. Позади, глядя на космонавтов неподвижными, словно застывшими глазами, стоял гедониец в длинном белом балахоне без рукавов.
— Кто вы? — повторил гедониец, так же беззвучно передавая мысль.
— Из школы,- моментально сориентировался Капитан.- Второй цикл обучения.
— Впервые в Аоре?
— Первый раз.
— Вам надо в герто.
Капитан услышал «герто», а Малыш громко переспросил:
— В гаорто? Это куда?
— Не надо вслух,- остановил его Капитан.- Пойдут лишние вопросы. Ты думай — они поймут.
— Почему вы жужжите?
— Привычка,- ответил Капитан и быстро — скорее уйти от опасной темы — спросил: — А что такое «герто»?
— Проверка уровня. Там, где определяют группу. Не были?
— Были,- решительно соврал Капитан: проверка какого-то уровня совсем не входила в их планы,- мало ли что там делают с бывшими школьниками.
— Вольные? — спросил гедониец.
— Именно,- неопределенно подтвердил Капитан, безуспешно пытаясь уйти от скользкой темы.
— А вы чего-то боитесь, увертываетесь, увиливаете,- послал мысль гедониец.- Меня боитесь?
— А кто ты? — спросил Капитан.
— Я — сирг. Колебатель.
— Кто?!
— Сирг,- терпеливо повторил гедониец. Видимо, по здешним правилам вчерашним школьникам так и положено- многого не понимать.- Качаю пространство.- Он лениво махнул рукой.- А вы идите, идите. Милеа в двух проходах отсюда.