Пока я удаляла лак, Никита приготовил невероятную вкусноту: жареную картошку, овощной салат и дольки красных помидоров с тертым желтеньким сыром.
— Расслабимся, — поставил на стол бутылку красного вина, выждал, пока я рассмотрю этикетку и производителя и разлил по бокалам.
Мы почти ни о чем не говорили: Никита проголодался, я ела вяло, но увлеклась обалденным вином, позволив себе два бокала. А потом шоколад. А потом, кажется, было еще вино с шоколадом. А потом Никите кто-то позвонил, он вышел, но по его раздраженному тону и приглушенному голосу из гостиной я догадалась, что звонит его новая пассия. Хочет прийти, но он не соглашается. И злится. Сначала просто сказал, что занят, а потом уже жестко — что если она не понимает, то да, занят он для нее. И теперь не только на этот вечер.
Когда Никита вновь сел напротив меня, я провела пальцем между его сдвинутых черных бровей и хмыкнула, наткнувшись на дымку недовольства в карих глазах.
— Знаешь, — сказала отчего-то непослушным языком, — а дружить с тобой куда лучше, чем быть в отношениях.
— Знаешь, — сказал он сердито и отвел от лица мою руку, — пока твои выводы строятся только на домыслах, ты не можешь знать этого наверняка.
Сейчас не помню, но уверена, что придумала вполне достойный ответ. Но из-за вина, усталости и остатков стресса вслух смогла выдавить только шедевральную фразу, которую никогда не забуду. Как и ответ Никиты.
— Я… наблюдаю, — промямлила я невнятно.
— А я живу, — парировал он.
Никита продолжил спокойно есть, а я все хотела придумать остроумный ответ, но мысли ленились, передвигались вяло и вообще все были в поддержку тому, что сказал мой друг. Поэтому я пила вино и молчала.
А потом все стало каким-то мутным — руки Никиты на моей талии, я куда-то иду или еду, медленно опускаюсь, ощущаю огненные прикосновения и холодок и… со стоном удовольствия ныряю в теплоту, мягкость и сон.
Нырнуть — нырнула, но погрузиться не выходило. Я крутилась, меняла сотню позиций, постоянно натыкаясь на что-то горячее в дремоте, но никак не могла ни вернуться в реальность, ни отдаться Морфею. Перед глазами мелькали чьи-то худые ноги, кто-то усиленно лизал странного вида мороженое, иногда, как в детской мозаичной трубе, мелькал образ Филиппа, а я находилась в какой-то вате, из которой не было выхода. И я могла либо смотреть, либо участвовать. В то время как я просто хотела спать и не видеть совсем ничего.
Я просто хотела спать. Хотя это и странно звучит — я ведь спала. Но ощущения отдыха не было. Я чувствовала усталость и тянущую тоску, которую хотелось унять. Хоть как-то.
Вообще чего-то хотелось…
Как-то.
И вдруг, перевернувшись на бок в очередной раз, я увидела сон. Вернее, не столько увидела из-за темного фона, сколько угадала по подсказкам Луны, а вскоре и своим ощущениям.
Легкое, скользящее поглаживание сначала моего живота — чтобы дождаться дрожи и трепета. А потом уверенный спуск ниже, к моим раздвинутым в неспокойном сне, бедрам. И не давая времени отстраниться, прикосновение к самому сокровенному— чтобы заполучить первый стон. Не сопротивления — удивления и… принятия.
И в этот момент ощущения и образы стали четче. Я все еще не знала, кто лежит у меня за спиной, кто так близко, что его дыхание щекочет волосы на моей шее. Не видела лица, не в силах была обернуться. Но сон позволил увидеть мужскую руку и то, как она осторожно опускается еще ниже, заставляя меня прогнуться и прижаться к мужчине. Так близко, что дыхание стало единым — томным и судорожным, и замирающим, когда поглаживания возобновились.
Дернулась, когда палец мужчины, пройдясь по складочкам, опустился намного ниже, и я думала, что он может войти.
— Просто расслабься, — услышала едва различимый шепот.
— Я… — выдохнула, преодолев вспыхнувшее желание и смущение.
— Знаю, — заверил шепот и попросил: — Просто расслабься. Тебе надо отдохнуть.
Отдохнуть мне действительно было надо и потом, я почему-то поверила этому шепоту, поверила, что после этой ласки ничего не изменится. И послушно расслабила ноги, позволив мужскому пальцу и дальше скользить. И поглаживать, и надавливать, и тихонько пощипывать, и ускоряться и замедляться, услышав мой стон, и снова меня терзать.
В какой-то момент я начала хныкать от желания, чтобы это поскорее закончилось, и страха, что это закончится.
А что потом? А как будет дальше? Что надо делать, чтобы стало еще острее и пряней?
Я начала двигать бедрами, прижиматься к мужчине, но добилась лишь того, что он отстранился. А ведь его палец был все так же желанен. Я начала двигаться навстречу пальцу и тут же услышала поощрение: