— Ты и правда не знаешь или притворяешься? — Смерив меня презрительным взглядом, она продолжила. — Хотя да. Пожалуй, ты, и правда, больше глупый, чем грубый. Здесь меня зовут Айрис, — она закатила глаза, снисходя до моего вопроса. — Но настоящих имен тут никто никогда не произносит. Запомни это, если хочешь выжить, — без предупреждения она пошла дальше.
И тут я вдруг задумался, почему родители обращались ко мне, не называя Алексеем. Они звали меня Акито, чтобы не использовать реальное имя? Или это оно и есть? И почему нельзя представляться по-настоящему? Все становилось только сложнее.
— Ты тратишь свое время на ненужные размышления. Мы скоро придем, а я все еще в тебе не заинтересована. Раз для тебя это так важно, представься уже. Ну и как тебя звать?
Впервые в жизни я колебался, при ответе на этот вопрос.
Всю жизнь я считал, что имя Акито как-то придумал использовать сам в качестве игрового никнейма. Но вот отчего оно изначально возникло в моей голове, никогда не задумывался. Выходит, его история пошла еще с детства.
— Зовите меня Акито. — Отныне этот псевдоним будет моим новым именем.
— Славно, — фыркнула она себе под нос, всем видом демонстрируя, как ей тяжело приходится через силу общаться с таким глупым существом. В ее компании я чувствовал себя полным ничтожеством.
Пока мы шли, домишки выглядели все богаче, а, значит, мы приближались к площади. Я поспешил, наконец, перейти к сути. Кажется, от этого разговора сейчас зависела моя жизнь.
— Эм, ну… — С чего начать и как при этом не показаться сумасшедшим? — Все началось, когда я получил письмо от мамы в свой день рождения.
— Сколько тебе лет? — Неожиданно резко перебила она своим вопросом.
— Мне исполнилось шестнадцать.
Она сделала для себя какие-то выводы, о коих, разумеется, меня оповещать не стала.
— Так вот. Всю жизнь я думал, что родители давно умерли в автокатастрофе, как рассказывала бабушка. Но мамин голос снился мне, точнее, сначала я не знал, что он принадлежит ей. А после она прислала письмо, в котором просила открыть дверь. Она мне тоже приснилась.
— Мама?
— Нет, дверь. За ней была комната, в которой была кассета, на которой родители хотели рассказать мне что-то важное, но до конца мне не удалось досмотреть. Все начало рушиться, потом я проснулся и…
Осмысливая все быстро сказанное ранее, я прервался перевести дыхание и вспомнить, не упустил ли чего-то важного.
Айрис все это время с безразличным видом шла рядом, даже не удостоив меня и парой взглядов.
— Потом я собирался попасть из ванной через коридор привычным маршрутом в свою комнату, но оказался здесь, даже не знаю где. А дальше вы и сами все знаете.
— Мало интересного. Я слышала истории и покрасочней.
Я уже отчаялся и готов был слезно умалять помочь мне хотя бы вернуться домой. О разъяснениях и разговора не было. Как вдруг она продолжила, все еще ожидая интересного рассказа.
— За следующим поворотом площадь. Все зависит только от тебя.
Но мне больше нечего было ей предложить. Все козыри я уже выложил.
— Знаю, что могу путешествовать через миры, но пока не знаю, как.
— Я это и так поняла. Что-нибудь еще?
— Мой папа был дверотлем, и бабушка тоже. Хоть я и не знаю, что это значит, но…
— Ты и это уже сказал. Если у тебя больше нет интересных сведений, можем прощаться. Как я вижу, ты ни в чем не смыслишь и ничего не умеешь, а значит — бесполезен.
Это конец.
Осталась последняя информация, смысл которой мне был также неизвестен. Но вдруг он будет понятен этой женщине. Насколько важно то, что:
— Моя мама была Парадоксом, — я мысленно скрестил пальцы на эту ставку.
И это сработало. Айрис замедлила шаг и посмотрела в мою сторону.
— Она не была, а есть Парадокс. Им нельзя перестать быть.
Она остановилась. Ее холодное лицо слегка дрогнуло, после этих слов. Взгляд, полный презрения, уставился на меня.
— Мы пришли. Площадь.
Я оглянулся. Действительно, мы стояли на периферии открытого пространства, окруженного трех- и четырехэтажными домами. В центре был довольно примитивный работающий фонтан. Может из-за своего простого вида или по каким-то другим причинам, он показался мне очень знакомым. Людей и других существ вокруг было не так много, но безжизненной площадь назвать было нельзя.
— И что теперь? — Робко спросил я, с очень большой надеждой в голосе.
Айрис молчала. Она с задумчивым видом снова погрузилась в свои мысли. Так продолжалось несколько минут, и я больше не решался нарушить молчание. Я чувствовал себя уличным щенком, судьбу которого прямо сейчас решал случайный прохожий, размышляя, взять ли меня домой или оставить помирать на улице.
— Если пообещаешь быть преданным и делать все, что велю, я сделаю тебя своим учеником. Это твой единственный способ попасть домой. Но ты должен будешь полностью подчиниться и доверить мне свою жизнь.
Слегка оторопев от ее слов, больше похожих на приказ, нежели на условия сделки, я решил уточнить.
— Как долго я должен буду вам подчиняться?
— Так долго, сколько я этого захочу. Скорее всего, вплоть до своей смерти.
От такого договора стало не по себе. Неужели она серьезно предлагает такое? Что вообще это за мир, в котором можно так просто завербовать себе слугу?
— Если ты не согласишься, то, скорее всего, умрешь намного раньше, чем достигнешь совершеннолетия. В пределах Бытия слишком много желающих, полакомиться такой несмышленой добычей.
Она злорадно улыбнулась, отчего у меня мороз пробежал по коже.
— А вы не из таких?
— Я могу сделать тебя сильным и опытным, что послужит мне немалым подспорьем в дальнейшем. Так что считай эту сделку обоюдно выгодной. Все равно сейчас у тебя слишком мало шансов на успешное выживание.
Понятия не имею, пожалею ли в будущем, будет ли от этого хоть какая-то польза, или мне светит пожизненное рабство во владении этой суровой женщины. Но другого выхода сейчас я просто не видел. Она явно знает даже сверх необходимой мне информации, к тому же уже помогла однажды, накормив шоколадом, хотя могла просто пройти мимо, как и все.
— Я согласен.
Чем быстрее думаешь, тем меньше сомневаешься. Этот принцип всегда помогал мне в играх, когда первый выбор, не обремененный длительными колебаниями, зачастую, правильный. Теперь же это была жизнь.
— Запомни свое решение, — она строго посмотрела на меня.
Я уверено выпрямился и кивнул.
— Тогда пойдем.
Мы свернули в узкую улочку и направились прочь из города.
***
В это время, чуть поодаль, по площади размеренным шагом прогуливались два старца. Даже при всем колорите и разнообразии в обликах и видах местных жителей, выглядели эти двое для городка весьма неестественно. Богатые шелковые одеяния, переливающиеся небесно-голубыми и лазурными оттенками, украшенные вышивками золотых и серебряных нитей, изящно струились широкими лоскутами рукавов и полов их одежд, ниспадающих до самой земли.
Один из старцев был в значительно более почтенном возрасте, чем его спутник. Об этом говорили длинная аккуратно уложенная борода, собранная ближе к концу роскошного вида блестящей бусиной, не менее длинные белоснежные усы, густые белые брови, придающие его образу суровость и подчеркивающие мудрость во взгляде. Его длинные седые волосы на голове были собраны несколькими воздушными прядями в области затылка, далее свободно спускаясь элегантным каскадом до самого пояса.
Второй старец выглядел не менее эффектно и роскошно, чем его друг. В его жестах, движениях и взгляде также отчетливо выделялась аристократичная и помпезная манера. Держался он немного скромнее, но в эффектности от производимого впечатления вовсе не уступал своему спутнику. Разве что борода еще была не настолько длинной и пышной, в волосах седина еще только проглядывала, контрастируя с оттенками чернеющей ночи.
Скорее всего наиболее точно по виду двух этих старцев можно было бы сравнить с чиновниками какого-нибудь древнего восточного государства, а может даже и с самими императорами. За исключением того, что их образ, в отличие от обычных людей, казался более сказочным, чудесным, неземным.