А всему виной рыжая русская малявка. Она хотела удрать вслед за Рослин, но я не позволил. Разумеется, завязалась перепалка. Она просто не могла заткнуться вовремя и сидеть тихо. Я злился и, вместо того, чтобы игнорировать ее идиотский бунт, стал отвечать, все сильнее увязая в мерзкой перепалке и толстых намеках на мою умственную отсталость. Я не мог это терпеть и принял вызов. Зря, конечно, учитывая тему, которую выбрала Кэти, это будет быстро.
Не было.
До самого закрытия мы отвечали на не самые простые вопросы. Пару раз я отчаянно перебирал в голове даты и события, но все же находил правильный ответ, сопоставляя факты. А Кэти… Она знала об Англии все как будто. Откуда? Как? В какой-то момент мне захотелось проиграть ей. Она была бы моей доброй госпожой. Всего лишь до конца года. Что мне этот год? Это будет весело. Наверно.
Но едва я стал обдумывать эту с ысль, Кэти ошиблась. Кембридж и Оксфорд. Моя сестра бредила этими колледжами. Я знал о них все. Кэти — нет.
Странно, но более всего в ее ошибке радовало, что, наконец, она перестанет со мной спорить и начнет слушаться. Так и вышло. Как только Гарри разъяснил все нюансы, я просто увел Кэти, и она не сопротивлялась. Слава богу.
Уже по дороге я решил, что ей не место в общаге. Будет жить у меня во флигеле. Так у Алистера будет намного меньше возможностей достать Морковку. Я был уверен, что от этого он не станет пытаться, но сейчас думать об этом не хотелось.
Меня переполняла почти детская эйфория победителя. И почти сводила с ума совершенно недетская потребность вступить в права владения. Наверно, в моей крови взыграло что-то. Мне хотелось владеть этой девчонкой. Как же глупо было вот так отдаться мне. Я злился. На себя, на нее, на Рослин, на Алистера и даже на профессора Робертса. Это совершенно не помогало мне умерить вожделение. Наказать ее, заставить извиниться, взять назад все слова. Это будет милость и великодушие.
Кажется, я одновременно был в восторге и ненавидел самого себя. Идеальный план сложился за те несколько минут, что мы шли от паба до моего дома. Она должна будет принять эту уловку.
Я продолжал сжимать ее плечо, чувствуя потребность контролировать каждое движение, направлять ее, оберегать. Кэти шла, склонив голову, смотрела под ноги, словно готовилась к казни. А я молился, чтобы она смерила гордыню и больше не упрямилась. Я дам ей шанс, но он последний.
Глава 4. На колени
Торнтон не убирал руки с моего плеча, пока вел по темным улицам. Я не чувствовала ничего. Пустота. У меня не было сил даже бояться. Словно все, что произошло в Торнвуде за эти два дня, и было началом конца. Дорогой к моему рабству. Да, я, конечно, могла послать этих элитных джентльменов в задницу, но что-то подсказывало — не стоит. Где-то на задворках памяти всплыли рассказы Вайолетт о подобных традициях в Оксфорде. Нарушившего слово подвергали такой травле, которую немногие выдерживали и переводились в другие колледжи. Не важно, аристократ это или простой смертный.
Эх, лучше бы я изучала историю Кембриджа, чем запоминала студенческие страшилки.
Мы подошли к общежитию, но Торнтон не спешил отпускать меня. У самого кампуса он заставил свернуть направо, где была небольшая отдельная пристройка. Я молча шла вперед, даже не пытаясь представить, что увижу сейчас. Бенингтон поднес руку к сканеру, и распахнулась чугунная калитка, на крыльце он прислонил другой палец ко второму считывающему устройству. Характерный щелчок открытой двери, и легкий толчок в спину.
— Зайди, — велел лорд.
Он включил свет, и я распахнула глаза от удивления. Передо мной была просторная гостиная с камином, бархатной мебелью и картинами в золотых багетах. И это не выглядело дорого и глупо, как часто бывало в России. Все стояло на своих местах, уместно и гармонично. И сам Бенингтон, сбросивший свой демократичный бомбер на скамью у двери, идеально вписывался в обстановку. А я забыла, что невежливо крутить головой, и рассматривала его жилище. То, что лорд Торнтон жил здесь, не вызывало сомнений.
— Нравится? — насмешливо спросил Бенингтон, проходя в гостиную. — Надеюсь, что так, Морковка. Не отвечай. Иди сюда.
В его голосе почти не было насмешки. Он принимал мое удивление как должное, само собой разумеющееся. И по этому поводу я снова начала чувствовать. Злость, разумеется. И даже какую-то обиду. Ну почему вот некоторые по праву рождения получают все и сразу, а другим нужно за меньшее грызть глотки, идти по головам и вкалывать без выходных?