Когда я останавливаюсь около портье, Сет уже ждет меня у входа. Ресторан старомодный и романтический – место, где образуются новые пары и воссоединяются старые. Меня восхищает, что он выбрал для нашего свидания именно это место: ничего помпезного, без белых льняных скатертей и официантов в длинных передниках. Сотрудница ведет нас к столику в углу, я занимаю место лицом к окну. Вместо того чтобы сесть напротив, Сет опускается рядом.
Я оглядываюсь по сторонам, чтобы посмотреть, как реагируют окружающие. Убедившись, что никто не показывает пальцами и не смеется, я расслабляюсь.
– Никогда не думала, что стану той самой девушкой, – говорю я, делая глоток воды.
– Мы всегда над ними смеялись, помнишь? – ухмыляется Сет. – Над странными парами…
Я улыбаюсь:
– Да, но теперь мне тебя все время мало. Возможно потому, что приходится делиться.
– Я твой, – просто говорит он. – Я так тебя люблю.
Голос кажется пресным. Неужели он звучал так всегда? Ты себя накручиваешь, придираешься к мелочам, – убеждаю я себя. – Это не он изменился, а ты.
Сложно не задаваться вопросом, насколько часто он говорит это остальным. В голове возникает лицо Ханны, меня охватывает неуверенность. Именно поэтому Сет нас и разделяет – чтобы мы циклились не на ревности и друг друге, а на отношениях с ним. Я сдерживаю чувства. Как всегда: отделяю, организовываю, расставляю приоритеты.
Сет заказывает стейк, я предпочитаю семгу. Мы обсуждаем больницу и новый дом, который он строит на озере Освего для пожилой актрисы. Это все до банальности нормально: типичная женатая пара обсуждает детали своей жизни. Мне почти становится лучше, вино смягчает острые углы тревоги, пока в ресторан не заходит молодая блондинка с младенцем на руках. У завернутого в одеялко ребенка видно только макушку с прядями темных волос. Меня охватывает горячая, удушливая ревность. Я не могу оторвать от нее взгляда. Спутник женщины суетится вокруг, нежно к ней прикасается и заботливо обнимает ее рукой, пока они вместе любуются своим крошечным созданием. Меня пробирает дрожь, я пристально смотрю на них, чувствуя знакомый прилив боли. Они так близки, потому что у них ребенок. Хотя это правило работает не для всех. У многих людей есть общие дети и больше ничего. Но я не могу перестать думать о Ханне и Сете – у них будет то, чего никогда не будет у меня.
Сет замечает, куда я смотрю, и берет меня за руку.
– Я люблю тебя, – говорит он, обеспокоенно глядя на меня.
Иногда мне кажется, что он понимает, когда я думаю о них, других женах, и спешит меня успокоить. Словесная поддержка для второй, бесплодной жены. Ты не смогла дать мне то, чего я желал сильнее всего на свете, но все же! Я очень тебя люблю.
– Знаю, – вздыхаю я, печально улыбаясь, и отвожу взгляд от счастливой семьи.
– Мне достаточно тебя, – уверяет он. – Ты ведь понимаешь?
Мне хочется наброситься на него, спросить: если меня достаточно, то почему у тебя скоро родится ребенок от другой женщины? Почему вообще есть другая женщина? Но я сдерживаюсь. Не хочу быть слезливой истеричкой. Моя мама была истеричкой. Я выросла, глядя на несчастное лицо отца, слушающего ее бесконечные крики, и мне было его жаль. С возрастом ее язвительность только усилилась, как и глубокие морщины на папином лбу. Его лицо напоминало изношенный кусок кожи, ее же лоснилось от ботокса и филлеров.
– Выглядишь расстроенным, – замечаю я.
– Прости, – извиняется он. – Тяжелая неделя на работе.
Я сочувственно киваю:
– Могу ли я чем-то помочь?
Сет смотрит на меня мягким взглядом. С сексуальной полуулыбкой берет за руку.
– Я сам выбрал такую жизнь. И справлюсь. Но я беспокоюсь о тебе. После…
– Волноваться не о чем. Со мной все в порядке, – обнадеживающе киваю я. Явная ложь! Если бы он не был отвлечен остальными, вполне понял бы это. Я не в порядке, но можно все изменить. В моменты слабости мне думается, что неплохо было бы поговорить с ним о своих сложностях, но у него достаточно собственных. К тому же, если Ханна справляется, справлюсь и я. Она ждет ребенка от мужчины, у которого несколько жен, но не проявляет никакого беспокойства. Наоборот, выглядит счастливой. Потом я вспоминаю синяки на ее руке, сиреневые отметины, сливово-темные, напоминающие пальцы, и мои глаза сужаются.