– Согласна. Так или иначе, тебе предстоит провести долгий день в поисках преступника, а это, насколько я знаю твои методы, означает ходьбу по барам. Так почему бы нам пока не подкрепиться хорошим ланчем? Ты не представляешь, Майлз, как мне хочется показать тебе местных дам! Честное слово, ты не пожалеешь! Я мечтала обсудить их с тобой вчера вечером, а тебя рядом не было. Сногсшибательные старушки!
Глава 11. Чертова впадина
Отель «Блэруинни» – так же, как многие церкви у шотландцев именуются не в честь святых, а по районам и кварталам, где они построены, так и в названиях их гостиниц часто фигурируют не львы, драконы и прочие геральдические звери, а сам город, – был задуман как водолечебный курорт, но со временем стал обычным местом отдыха для гостей из Глазго, которые любили проводить здесь выходные, сидя на веранде в шезлонгах и рассматривая окрестности. Не стану описывать его подробное устройство, поскольку он вполне соответствовал своему типу, и этот тип всем хорошо известен. Достаточно сказать, что он нес на себе отпечаток тяжеловесного комфорта и апеллировал не столько к воображению, сколько к солидности и порядку. Ни его архитектура, овеянная духом шотландской старины, ни интерьеры, выполненные в том же стиле, не располагали к богемной жизни. Неизвестный остроумец, который, перефразируя Аристотеля, однажды сказал, что мораль – это золотая середина между двумя крайностями: аморальностью и балморальностью[4], мог бы указать на отель «Блэруинни» как на квинтэссенцию последней. Конечно, в наше развращенное время и тут находились юнцы, которые в файф-о-клок подкатывали к подъезду на спортивных машинах и заказывали крепкие коктейли, но они никогда не останавливались в номерах. Сама местная атмосфера исключала подобное. Однако нельзя сказать, чтобы здесь царило полное уныние, как в большинстве водолечебниц. Отель не только имел лицензию на продажу алкоголя, но и мог похвастаться сомнительной пристройкой, выходившей в соседний переулок, где усталый прохожий всегда мог промочить горло и утолить жажду в знойный день. Излишне говорить, что два этих заведения, бар и гостиница, работали в строгой изоляции друг от друга.
Несмотря на то, что часть клиентуры приезжала в «Блэруинни» скорее за отдыхом, чем за лечением, слово «водолечебница» гордо красовалось на его фасаде, и когда доктор Парвис появлялся здесь со своим черным саквояжем, это воспринималось не как недостаток, а как реклама. Здоровье постояльцев буквально начинало бить ключом от одной мысли, что, если что-то пойдет не так, ими будет заниматься не кто-нибудь, а сам доктор Парвис. Впрочем, сам доктор относился к своим визитом настолько серьезно, насколько этого хотелось управляющим. Он был твердо убежден, что любой человек, приехавший лечиться в «Блэруинни», является malade imaginaire[5], и старался посещать отельных пациентов в самом конце своего утреннего обхода. Вот почему Майлз Бридон, который провел предыдущий день в бесполезных телефонных разговорах, а ночь – в столь же бесплодных размышлениях, столкнулся с ним у дверей только в половине двенадцатого, когда уже собирался отправиться вместе с женой на Чертову впадину.
– Здравствуйте, доктор, – сказал он. – Никогда не догадаетесь, куда мы едем.
Когда доктор Парвис узнал про его план, на его лице появилась смесь удивления и насмешки. Бридон поспешил объяснить, что не верит в версию майора про большевистский заговор, однако допускает, что Колин по каким-то своим соображением уединился в этом месте, где могли остаться следы его пребывания. Лицо доктора стало вдруг серьезным.
– Знаете, мистер Бридон, прогулка на Чертову впадину в такое время года может быть опасна, особенно для людей, незнакомых с местностью. Из-за морозов склоны становятся скользкими, надо хорошо знать дорогу. К сожалению, в ближайшие полчаса я должен осмотреть одну старушку, которая живет наверху. Она здорова как мул, но воображает, будто у нее что-то серьезное. Если вы согласны немного подождать и не боитесь опоздать на ланч, то я готов составить вам компанию.
Бридон принял его предложение с энтузиазмом, не потому, что сомневался в своем альпинистском мастерстве, а просто хотел продолжить знакомство с доктором. Был уже полдень, когда Анджела села за руль, и они тронулись в путь, сначала по центральной магистрали, а затем по узким проселочным дорогам, где две встречные машины не могли разъехаться, не свернув на обочину. Низкие ограды из камней тянулись в разные стороны по унылым холмам, чередовавшимся с болотной пустошью; кое-где торчали одинокие дома, черневшие печными трубами; над горными ручьями висели хрупкие мосты, которые, казалось, может унести следующее же половодье. Но даже здесь попадалось множество пересекающихся дорог, и на каждом перекрестке приходилось сверяться с картой. Дело осложнялось тем, что шотландцы не любят признавать малонаселенность своих земель и указывают на дорожных знаках название любой фермы, расположенной в радиусе нескольких миль. В конце концов, свернув в какие-то ржавые ворота, болтавшиеся на одной петле, они съехали с последней дороги и медленно поползли по земляной колее, плавно поднимавшейся в гору. Ветки сухого дрока скребли о бока автомобиля, колеса с хлюпающим звуком выдавливали жижу из заболоченного торфа. Лохматые овцы, давно отвыкшие от вторжений автомобилистов, испуганно разбегались во все стороны.