Валтрауд… И её предательство.
— Кто сказал, что жертвой будет она? — Мирадель улыбнулся. — Силакви чересчур поверил в себя. Посчитал, что раз он может говорить с тобой, то равен мне не только по бумагам, но и по факту. Разыгрываемые сейчас события — лишь партия в сене?т. У твоего ставленника есть возможность обыграть их правильным образом. Но… — улыбка стала шире, — ты сам знаешь, что он так не поступит. Нет, Киан слишком самоуверен. Он непременно посчитает себя самым умным, а потому нанесёт удар.
«И обратит в пепел всё, на что падёт взгляд, — добавил невидимый собеседник. — Ей не спастись от случившегося».
— Возможно, — император прикрыл глаза. — И всё-таки, я поставлю именно на Милену.
Походный шатёр погрузился в тишину. Хорес ушёл. Дэсарандес не опасался, что он что-то расскажет Силакви. Нет, мужчина отлично знал того, в связке с кем прожил уже более тысячи лет. Хоресу будет интересно посмотреть на то, чья будет взяла. Победит ли опытный игрок или начинающий. Верховный жрец самого религиозного государства или жена императора.
— Жена… — Мирадель скривился. Воспоминание о Валтрауд заставили память вытащить одну из старых и весьма отвратительных сцен Великой войны, которая изредка преследовала его в кошмарах.
Как наяву он вспоминал каждую секунду своего болезненного пленения. Каждый миг пребывания в руках гисилентилов.
— Джориз-с-с Ороз-с-сон… — прохрипел уродливый старик.
— Джориз-с-с Ороз-с-сон… — проскрипел второй, раскачиваясь, как маятник.
— Какой с-сюрприз-с-с…
Его только что доставили из тёмной камеры, сняв мешок с головы. Руки и ноги были скованы мощными цепями, зачарованными до уровня, что их не могли бы разорвать и десять сионов. После этого будущего императора приковали к столбу в центре комнаты, чтобы даже попытайся он рывком до кого-то дотянуться, то потерпел бы неудачу.
Вокруг столба восседал тесный кружок загадочных, тёмных силуэтов. А за ними мир, играющий сверкающим металлом и холодным светом артефактов. Стражники гисов, из низших, вышли обратно через зачарованную дверь, которая с шипением открывалась стоило лишь подойти к ней на расстояние метра, а потом, сама же, закрывалась обратно.
Остался лишь он, на тот момент мало кому известный человек, прославившийся серией громких побед над армией гисилентилов. Лишь он… и они… кто-то.
Тошнотворное дуновение лизнуло обнажённую спину Орозона и стиснуло в комок внутренности, отчего Джориза едва не вывернуло наизнанку. Всё происходящее, а также ощущение неотвратимой кары, которая вот-вот настигнет его, заставило мужчину поперхнуться жгучей блевотиной. Предательство… Всё всегда упиралось в предательство. И вдвойне обидно, когда этим предателем выступает собственная жена! Валтрауд!
Даже сейчас эти воспоминания жгли Дэсарандеса, как калёное железо. Но он не стал отвлекаться, продолжая прокручивать их в собственной памяти.
— Какой-какой с-сюрприз-с-с… — повторил третий старик.
— Хе-хе-хи-хи… — мерзко рассмеялся четвёртый.
Спасения нет. Он находился в летающем городе гисилентилов. Зловещем Аурас-Изизис. И это значило, что он хуже чем мёртв.
— Это!.. — будущий император подавился своими словами. — Это пленение ничего не значит! Мы не отступим! И за моё возвращение никто и ничего вам не даст!
— Возвращение… — захохотал один из уродцев.
— Возвращения нет… — скрипуче добавил другой.
— И спасения тоже…
Приглядевшись, Орозон осознал, что его обступало сразу десять стариков, чья кожа туго обтягивала изуродованные лица, которые смотрели на него тусклыми и белыми, будто слепыми (а может и слепыми) глазами. Они периодически качали головами — лысыми, но с клочками седых волос, беспорядочно растущих то тут, то там. У кого-то из них нос проваливался в череп, другие были безгубыми или беззубыми. Чьё-то лицо покрывал поток старческих пигментов, а у кого-то заметны трещины на коже.
В первый миг Джоризу показалось, что они просто сидят вокруг него — но почти сразу он осознал, что у стариков нет конечностей, что они, будучи подобиями каких-то личинок, привязаны к своего рода каменным «колыбелям». И это было не просто так. Все десятеро являлись не столько людьми, сколько шестерёнками в каком-то механизме, тайном и отвратительном.
И тогда мужчина осознал, что видит перед собой Лехрера Кальвейра, человека, некогда правящего Нилинией — страной, по которой был нанесён первый удар гисилентилов. Увидев силу и могущество вторженцев, он добровольно присягнул им на верность, став первым настолько высокопоставленным человеком-слугой.