- Эта твоя фигура - убийственное оружие, Мэйвис. Тебе нужно использовать её в этом качестве. Тебе нужно демонстрировать её должным образом, хорошенько за ней ухаживать, пользоваться ею как оружием, и наступательным и оборонительным.
И благодаря этому стало легче добиваться от Пола, чтобы он покупал те чудесные вещи, которые мне хотелось заполучить. Это была куда лучшая игра, чем разные там выдумки.
- Я надеюсь, ты не будешь против, дорогая, если я как следует поработаю над тобой. Я хочу подправить твой выговор и модуляции твоего голоса. А также твою походку, манеру садиться и вставать из кресла. А ещё я собираюсь познакомить тебя с первоклассными косметологами.
Я не возражала. Это не уязвляло меня. Девушка должна себя совершенствовать, а я была вроде как слепа к самой себе. Я тут же увидела, что меня можно во многом усовершенствовать.
- Мэйвис, дорогая, многие твои представления ужасно провинциальны. В тебе есть задатки чего-то большого, нежели недалёкая, скучная домохозяйка. Твой инстинкт не подвёл тебя в том, что касается детей. Они, конечно же, стали бы последней ловушкой. Но у тебя всё ещё остаётся отношение к супружеской неверности в духе мыльной оперы. Дорогая, это не трагедия. Это развлечение. Конечно, некоторые люди, вроде этого бедняжки Рэнди, слишком уж болезненно на это реагируют. Мне хотелось бы, чтобы проявила более континентальный подход. Господи, ведь к этому времени брак твой наверняка уже отцвёл. Любовник придал бы тебе уверенности в себе. Заставил бы тебя ощутить себя более живой.
Я вроде как соглашалась с ней, но это немножко пугало меня. Казалось, что это настолько всё усложнит. А потом, всё это делается как-то по-тихому, а я так часто виделась с Уилмой - всякий раз, когда могла, всякий раз, когда она не была занята - что, казалось, у меня просто нет времени на то, чтобы всё это устроить. Было достаточно мужчин, которым я нравилась, но я о них придерживалась не слишком высокого мнения. Я решила, что не смогу отнестись к этому с таким же холодным равнодушием, как она. Возможно, в этом мы немножечко различались. Это просто должно было случиться, и когда это случится, я собиралась позволить этому случиться, потому что, как она говорила, кому хочется быть провинциальной и недалёкой?
Пол делался мрачным, устраивал мне громкие сцены из-за того, что мы ходили к ней в гости. Он - просто серость. Ему не нравятся все эти интересные люди - писатели, поэты, музыканты и люди, которые обитают в реальном, живом мире, а не сидят взаперти, в унылой конторе в Джерси. Он даже никогда не мог заинтересоваться чем-нибудь, что не имело непосредственного отношения к нему. К примеру, когда эти люди приносили к ней на вечеринки все эти барабаны, те, по которым вы бьёте ладонями, и мы танцевали. Он вёл себя так, как будто это что-то отвратительное. Как говорит Уилма - у него менталитет типичного ротарианца.
Ну что же, в конце концов это случилось, и случилось совсем не так, как я себе это представляла. Это было ужасно и ни на что не похоже. Она по телефону сказала мне, что будет дома. Я поехала к ней на квартиру, поднялась наверх, и Гил открыл дверь и сказал мне, что она уехала до конца дня. Сказал, после того, как я зашла внутрь. Прежде он мне не нравился. Разве что, когда я несколько раз с ним танцевала, он всегда смотрел на меня так, как будто я какая-то грязная. Но, сдаётся мне, он на всех так смотрит. Уилма говорит, он известный художник. Он полез ко мне целоваться, и, наверное, я, не подумав, повела себя по-провинциальному. Потом он остановился, и я получила время на то, чтобы вспомнить, о чём толковала мне Уилма, и тогда я сказала, что Уилме бы это не понравилось, а он мне: если я считаю, что Уилме бы это не понравилось, или что ей есть до этого хоть какое-то дело, то я не слишком хорошо знаю Уилму. Он отвёл меня в спальню, и я снова стала провинциальной, и он показал мне, что я ему наскучила. Я не могла представить, чтобы Уилма нагоняла на кого-то скуку. Так что я снова попыталась стать континентальной, и тогда это случилось. Правда, это не походило на любовь. На то, как люди любят друг друга. Это походило на то, как ведут себя люди, когда злятся друг на друга.
Я говорила себе, что я приобретаю какой-то светский опыт. Он ужасно сильный. Он сделал мне больно. Потом я оделась, а он зевнул и сказал мне, чтобы я шла домой - он собирается вздремнуть. И закрыл глаза. Я стояла и смотрела на него, а потом пошла домой. На следующее утро Уилма предложила мне зайти. Я должна была рассказать ей об этом. Она втирала себе в лицо какой-то новый крем. Она просто втирала и втирала его, и едва заметно улыбалась. Я сказала ей, что очень сожалею.
Она сказала мне, чтобы я не волновалась на этот счёт, потому что Гилман Хайес - что-то вроде тех игрушек, которые вы заводите и ставите на ковёр. Она просто идёт - и всё. Она сказала, что он побежит за любой юбкой и употребила довольно крепкие словечки, говоря о нём. Сказала, что устала от него, и всё равно собиралась от него избавиться. Стёрла крем с лица и сказала мне, что тут и прощать нечего. А в доказательство встала и поцеловала меня. Поцеловала как-то странно. Так что я залилась краской и почувствовала себя дурочкой. Потом она меня выпроводила.
Я послушно ушла, хотя мне и хотелось спросить её кое о чём. О том, почему накануне, на обратной дороге, после того, как я была с Гилом, я разревелась на улице, как идиотка. Хотя, пожалуй, я и так знала, каков будет её ответ. Опять эта провинциальность. Когда я увидела Гила в следующий раз, он посмотрел на меня так, словно меня не знал. И, возможно, так оно и было. У меня возникло такое ощущение.
Но, возвращаясь домой в тот раз, я плакала не так, как я плакала сейчас. Через некоторое время вошёл Пол. От этого у меня всё началось по новой. Он встал возле кровати и проговорил с отвращением в голосе:
- Ох, ради Бога. - Потом сходил, взял другой пиджак и снова вышел. Как какая-нибудь важная персона. Как будто он не напился в этот самый день до такого скотского состояния, что Джуди Джона пришлось буквально тащить его на себе до кровати. Никто из них не знал Уилму. Они не любили её. Возможно, Рэнди - любил, единственный из всех, но на любовь это не похоже. То, что он к ней испытывал.
Теперь она мертва, и мне даже думать невыносимо о том, насколько скучной станет моя жизнь.
Потом я села и перестала плакать, потому что подумала о том, что я буду делать. То же, что сделала бы Уилма. Если я останусь с Полом, я увязну. Я не могла оставаться с ним. Больше не могла. Уилма хотела бы, чтобы я от него ушла. С тех пор, как она изменила меня, гораздо больше мужчин стало мной интересоваться. А Пол заколачивает немаленькие деньги. Так что вполне может позволить себе развод и приличные алименты для меня. Я отправлюсь туда, где люди живые. В какое-нибудь место вроде Майами, или Лас-Вегаса, или Парижа. Во мне не останется ни одной провинциальной чёрточки. Вообще ни единой. Я ушла с этой задрипанной улицы, из этого задрипанного района, и знала с самого начала, что жизнь у меня будет замечательная. Пожалуй, оглядываясь назад, я буду благодарна Полу за то, что это он свёл меня с Уилмой. Но это всё, за что я ему благодарна.