Он никогда и близко не стоял с Рандольфом Скоттом.
Вряд ли я захочу снова выйти замуж. Они все норовят посадить вас в ящик и провернуть замок. Они всё время ищут вам какое-то занятие. Куда ты положила это? Эй, найди-ка для меня то. Эй, приберись-ка тут. Эй, иди-ка в постель. Как рабыня. Если вы провинциалка, то в этом ничего такого нет. Возможно, вам такое даже понравится. Но я не собираюсь снова увязать. Достаточно посмотреть, как увязла Ноэль. По-своему, она - прелестное миниатюрное создание. Но, я бы сказала, она очень неглубокая. Бьюсь об заклад, ей в голову никогда не приходят в голову те вещи, которые постоянно приходят в голову мне. Она просто сидит себе и наблюдает, как развиваются развития. Наверное, даже не знает, что Рэнди вовсе не одним способом отрабатывал жалование, которое ему платила Уилма. Готова поспорить, что она настолько глупа. А вот что Уилма нашла в Рэнди - мне никогда не понять. Он такой суетливый, тощий, нервозный и какой-то неряшливый. Единственный человек здесь, у которого есть достоинство - этот чудесный Уоллас Дорн. Такой приятный собеседник. Этот не станет вести себя жестоко и высокомерно, как Гилман Хайес. Хотя, танцевать с Гилом мне нравилось. Пока они резались в свои дурацкие игры.
Нет уж, сэр Пол Докерти, прошлой ночью вы в последний раз ко мне прикоснулись. Это был конец, пусть вы ещё об этом и не знаете. Глупо, как подумаешь об этом - маленький кусочек бумаги даёт мужчине право делать это с тобой до тех пор, пока ты не превратишься в такую старую клячу, что он больше тебя и не захочет.
Я оделась, остановилась у двери и стала напряжённо думать о ней. Думала о ней, пока снова не расплакалась. Потом я вышла. В гостиной было совсем темно. Ноэль была там, разговаривала со здоровенным полицейским. Они не видели меня. Я повернула и вышла через чёрный ход. Я вроде бы как искала Уолласа Дорна. Потом увидела огонёк сигареты в нашей машине и подошла. Пол сидел там в одиночестве. Он так и подскочил, когда меня увидел. Наверное, я застала его врасплох. И сказал:
- Я хочу с тобой поговорить.
Я сама собиралась это сказать, но он меня опередил, так что я просто посмотрела на него, повернулась и ушла. Ему нечего было мне сказать. Нечего. Я шла вокруг дома, когда наступила на что-то, покатившееся у меня под ногой, так что я едва не села. Я нашарила это, подняла, поднесла к свету, льющемуся из окна, чтобы рассмотреть - что это такое. На ощупь это казалось какой-то гладкой палкой. Оказалось, что это полосатый колышек с одного конца крокетной площадки, колышек, о который нужно стукнуть шаром после того, как провёл его через все ворота. Но конец, который втыкается в землю, куда-то подевался, был отломан. Наверное, кто-нибудь споткнулся о него в темноте, сломал, и со злости зашвырнул подальше. Я отбросила его обратно на площадку.
Мне всё не сиделось на месте. Я снова пошла в свою комнату, потом побродила ещё немного, и тут раздались крики, люди побежали к озеру, и я услышала, как кто-то произнёс что-то похожее на "достали её".
Я не хотела спускаться туда, но должна была это сделать. Я всегда так поступаю. Я должна видеть всё своими глазами. Однажды на Мэдисон-Авеню собралась толпа, глазевшая на что-то, и надо же было мне, как последней дурочке, протискиваться, чтобы тоже посмотреть, и оказалось, что это толстая женщина, которая вывалилась из окна. У меня едва ленч не выскочил обратно.
Я должна была спуститься и посмотреть, но я шла медленно. Я не собиралась бежать, как остальные. Даже несмотря на это, времени у меня было в избытке. Она лежала у них в лодке, закрытая грязным брезентом. Они приподняли её и уронили. Я опять заплакала. Невыносимо было видеть, как её уронили. Я мечтала о том, чтобы у меня нашёлся какой-то способ её оживить. Какие-то волшебные слова, как в сказках.
Я думала о том, что если бы сумела её оживить, то посвятила бы ей всю свою жизнь. Были бы только мы двое. Уехали куда-нибудь, и осталось бы только двое нас - на веки вечные. И никаких мужчин вокруг нас.
Потом я остановилась и спросила себя - и зачем я думаю о таких глупостях. Ну, если бы все мужчины походили на Гила, я бы их, конечно, близко к себе не подпускала. Позднее я вроде бы случайно увидела, как Стив затаскивает Ноэль Хесс в свою комнату и запирает дверь, и услышала, как щёлкнул замок. Да, в тихом омуте черти водятся, подумала я. А я-то держала её за провинциалку. Это лишний раз доказывает - никогда не суди о книге по её обложке. Хотелось послушать под дверью, но я боялась, что кто-то меня на этом застукает.
Потом они снова позвали всех нас в гостиную, после того, как получили возможность осмотреть тело. Нам полагалось сидеть, пока выступал человек по имени Фиш. Вид у всех был мрачный. Я плакала, на кого не обращая внимания, и даже особенно не вслушивалась. Потом он сказал ужасную вещь - ей воткнули что-то в затылок. Убили! Кто-то убил мою Уилму. Одна мысль об этом делала из меня настоящую тигрицу. Да я бы им мигом глаза повыцарапывала. Я бы вскочила и накинулась на них. Всем нам полагалось дожидаться здесь прибытия больших шишек. Я всё пыталась припомнить, как мы располагались в воде. Но из этого ничего не вышло, потому что мы всё время перемещались с места на место, а я не знала точно, когда это с ней случилось. Ноэль вышла из комнаты, сославшись на головную боль. Ну да, конечно! Я ждала, что Стив отправится за ней следом, но он всё доказывал им что-то насчёт репортёров, которые вот-вот могли нагрянуть.
Я просто сидела. Я перестала плакать. Я всё думала над тем, кто её убил. Джуди Джона разговаривала с полицейским. Она взглянула на меня, а потом вроде как показала мне своё неодобрение. Или не мне....
Я ещё удивилась - что стряслось. Смотрит как-то странно. За моим креслом кто-то есть. Какая-то рука. Никто ни к кому не должен так прикасаться, ну надо же - положить свою поганую лапу мне на грудь, протянув у меня из-за спины, у всех на глазах. Если это Полу вздумалось так пошутить ....