Через несколько секунд рука Кеннеди упирается в мою грудь и отталкивает меня. Я ослабил объятия и откинулся назад, чтобы заглянуть в ее лицо.
– Ты в порядке? – Спросил я.
– Да, – ответила она машинально. – Что-то случилось?
– Ты плакала и пару раз звала меня.
Я увидел румянец на ее щеках, приятное отличие от того, какой она была, когда я привел ее сюда.
– О, извини.
– Что тебе снилось? – Кеннеди опустила глаза, и я увидел по ее растерянности, что сейчас она собиралась соврать мне. – Скажи мне правду. Пожалуйста.
Она снова посмотрела на меня, ее брови нахмурились.
– Зачем? Почему это так важно?
Хороший вопрос. Но у меня не было ответа. Я и сам не знал, почему это так было важно для меня, я только знал, что это просто важно и все.
– Я хочу знать.
Ее настороженность, которая обычно была настороже и готовая ко всему, теперь ослабла. Я с удивлением заметил мягкость в ее глазах. Может быть, потому что она все еще не проснулась. Может быть, потому что она все еще была больна. Может быть, потому что я заботился о ней. Или может быть из-за чего-то другого. Но какова бы ни была причина, ее бдительность ослабла, и я планировал воспользоваться этим.
Я поднял руку, чтобы убрать волосы с ее щеки, точно так же, как я убирал челку в то лето. Я заметил узнавание в ее глазах.
– Мне снился тот день в лесу.
– А почему ты плакала?
– Потому что я знала, что больше никогда не увижу тебя.
– Я никогда не хотел причинить тебе боль, Кеннеди. Я просто был глупым ребенком.
Она кивнула и попыталась улыбнуться.
– Я знаю. Просто я надеялась на тебя. – Она вздохнула, и я почувствовал, что сейчас она отодвинется от меня, но мне не хотелось отпускать ее из своих объятий.
– Я думал о тебе много лет, после того, как ушел. – Она внимательно наблюдала за мной, ничего не говоря. – В некотором смысле, я бы хотел, чтобы ты отдала свою девственность кому-то другому. Кому-то, кто заслужил бы это.
Ее смех был нежным, но в нем слышалась горечь.
– Я хотела, чтобы это досталось именно тебе. Это было единственное, что у меня тогда было, единственное, что я смогла тебе отдать. До того как ты получил это.
Я не был уверен в том, что правильно ли понимал, что этим она хотела сказать. Кровь отхлынула от моего лица, челюсть сжалась. Но, конечно же, она не имела в виду...
– Что ты имеешь в виду?
Открытое и грустное лицо Кеннеди опять стало жестким и настороженным, как в тот момент, когда я снова увидел ее.
– После смерти Хиллари Хэнк стал… приходить ко мне. Ночью. В мою комнату. Именно поэтому я убегала и пряталась в лесу.
У меня в животе все перевернулось.
– Ты хочешь сказать, что он...
Ожидая ее ответа, я почувствовал, как мир вокруг стал неподвижным и ничтожным, способным уместиться на булавочной головке. Я молил Бога, чтобы я услышал это неправильно, но что-то подсказывало мне, что это не так.
– Это то, к чему он боялся прикасаться. Держался. Но это единственное к чему он не притронулся.
Меня переполняла смесь ярости и отвращения к тому, что сделал с ней отец Кеннеди. Ярость прошла по всем моим внутренностям и обожгла мои вены. Но я также почувствовал подавляющее чувство вины. Кеннеди нужен был порядочный человек в ее жизни, а не еще одно дерьмо, который в итоге только причинил бы ей боль.
Она теребила одну из моих пуговицу на моей рубашке, и я услышал ее глухой, душераздирающий смех.
– Да, я думала, что ты сможешь спасти меня от него. От этой жизни. От этой печали и боли. Но потом я поняла, что никто не сможет. Что этого никто не сделает. Не было никакого Супермена, который смог бы спасти меня. Я поняла, что если хочу выжить, то должна сама себя спасти. Я не смогла ждать, пока кто-нибудь другой это сделает.
Я отпустил Кеннеди и спустился с кровати. Я провел пальцами по волосам, чувствуя, что в любой момент смогу взорваться яростным пламенем.
Я расхаживал по комнате, не зная, что делать с кулаками и гневом, не зная как переварить эту информацию. Я был так поглощен своими мыслями, так оглушен пульсирующим стуком в ушах, что едва услышал ее тихий голос, когда она заговорила.
– Я знаю. Это отвратительно. Я даже не смогла сходить на его похороны, я чувствовала себя такой грязной.
– Отвратительно? Это... это... – Я даже не смог подобрать слова. Потом мне в голову пришла мысль, и я повернулся к ней лицом. – Почему ты мне не сказала?
Кеннеди сидела на кровати, ее волосы растрепались, глаза были широко раскрыты и полны боли.
– Я не хотела, чтобы ты относился ко мне как-то по-другому. Я боялась, что ты подумаешь обо мне плохо.
Ее слова были, словно удар ножом в сердце.
– Каким же чудовищем я был в твоих глазах?
Она еле улыбнулась, но ей мешал блеск слез, стоявших в ее больших зеленых глазах.
– Я не думала, что ты чудовище. Просто я любила тебя. Я не хотела, чтобы ты знал это. Вот и все.
– Но, Кеннеди, с тобой же жестоко обращались! Если бы я знал, я бы лучше позаботился о тебе. Я был бы более мягким. Я бы...