Ее глаза устремились на меня полные сожаления, страха и такой боли, что у меня внутри все сжалось. Я почувствовал, как все во мне стало закипать, как гнев на отца стал заполнять меня.
– Что происходит? Какого черта ты здесь делаешь? – Спросил я Хенслоу Спенсера.
– Риз, – сказал он с удивлением в голосе и выражении лица. – Я был просто... я был... мы были... – Я еле сдерживал себя при виде его усилий придумать правдоподобное объяснение, почему он был здесь. – Я просто догнал Кеннеди. – Я увидел, как он свирепо метнул на нее пристальный предостерегающий взгляд.
Кеннеди опустила глаза и закрыла их прежде, чем заговорить.
– Нет, неправда. Я больше не буду ничего скрывать от него, – тихо проговорила она.
Мое сердце заколотилось, когда Кеннеди медленно подошла ко мне, склонив голову, ее подбородок задрожал. Я догадывался, что она собирается мне сказать. Я уже понимал, как ей тяжело сейчас. Но знать это и услышать это от нее, услышать всю правду из ее уст... это совершенно разные вещи.
– В чем дело, красавица? – Спросил я ее, поставив пакеты с едой, пытаясь поднять ее лицо за подбородок.
Она с трудом сглотнула, и меня немного убивала мысль о том, через что она сейчас проходит, что она должна чувствовать в это момент.
– Риз, тогда в лесу... много лет назад... я знаю, что ты предохранялся, но кое-что случилось. – Она решительно взглянула на меня, но слезы предательски задрожали в ее глазах. – Я забеременела.
Я не стал изображать удивление, или что у меня перехватило дыхание. Но именно по этой причине, из-за боли, которую я испытывал сейчас, наблюдая за ее переживаниями, заставили меня признаться ей, что я уже знал это. Я не смог смотреть, как она мучается. Только не из-за меня. Не тогда, когда я могу помочь облегчить ее страдания.
– Я знаю.
В ее глазах промелькнуло смятение.
– Ты знаешь? Откуда?
– Несколько дней назад мне позвонил адвокат Малкольма и сказал кто такая Мэри Элизабет Спенсер. Она была названа в завещании, поэтому он пытался найти ее.
– Почему ты ничего не сказал? – На ее лице отразилось не чувство гнева, а уже чувство вины.
– Я знал, что ты расскажешь мне, когда будешь готова.
– О, Боже, Риз! – Заплакала она, закрыв лицо руками. Я обнял ее за плечи и прижал к себе, пытаясь хоть чем-то помочь, хотя бы частично облегчить ее мучения.
– Тсс, все в порядке, детка. Пожалуйста, не плачь.
– Мне очень жаль, что я не сказала тебе раньше, – застонала она, смахивая слезы.
– Я знал, что ты расскажешь мне, когда придет время.
– Риз, мне так жаль, – сказала она, поднимая голову, чтобы посмотреть мне в глаза.
– Не надо. Жаль, что меня не было рядом с тобой. Видеть, как растет твой живот с нашим ребенком. Подержать ее на руках перед тем, как она умерла. – Признался я, угрызения совести душили меня.
– Я хотела сказать тебе, но они мне не позволили.
Мой пульс забарабанил, остановился прежде, чем он забился в два раза быстрее.
– Кто это «они»? Кеннеди, кто не позволил тебе сказать мне?
Она повернулась и посмотрела на моего отца.
– Твой отец заключил какую-то сделку с Хэнком. Он согласился заплатить Хэнку, если тот сможет сохранить мою беременность в тайне. Поэтому Хэнк забрал меня из школы и держал взаперти в домике садовника. Он не позволил мне уйти. Он выключил телефон и прятал ключи от машины на ночь. Он был в ярости, наверное, потому, что я забеременела от кого-то другого, и что он больше не мог играть в свои игры. Я уверена, он с самого начала хотел, чтобы ребенок умер. Он почти меня не кормил, и мне стало очень плохо. Два раза, когда я пыталась сбежать, думая, что он ушел, он ловил меня и бил до тех пор, пока я не могла встать. После второго раза он не позволял мне выходить из комнаты, пока его не было рядом. Он держал меня в таком состоянии, пока я не начала рожать, но срок был еще маленький.
К тому времени, как мы добрались до больницы, они не смогли остановить преждевременные роды. Она была слишком маленькой, чтобы жить, слишком слабой, чтобы дышать самостоятельно. Она умерла через два дня после рождения. – Кеннеди так неистово заплакала, что казалось, будто плакала ее душа, а не тело. – Твой отец пришел навестить меня. Он сказал мне, что если ты узнаешь, то это разрушит твою жизнь, что если я тебя на самом деле люблю, то никогда никому не расскажу, что случилось. Так что я не стала. Я никому не рассказывала. Потому что я люблю тебя.
Поверх головы Кеннеди я свирепо посмотрел на своего отца. Никогда в жизни я не испытывал такой ненависти к другому человеку. Она горела во мне, как адский огонь.
– Как ты мог это сделать? – Зарычал я.
– Я сделал то, что должен был сделать для тебя, сын. Для твоего будущего. Ты не достиг бы того, что имеешь сегодня, если бы остался с ней. Она была позорным грузом.
Позорным грузом?
Лед. Мое сердце мгновенно выплеснуло по венам струю ледяной крови прежде, чем она вспыхнула пламенем. Пламя растеклось по моему телу.
– Что ты сказал?