Когда я убрал руку, мои пальцы коснулись его. Они были холодными и твердыми. Безжизненными. Как сейчас мой дядя. Я посмотрел на его неподвижное лицо, ракурс и изгибы, так хорошо знакомые мне, такие же, как и у моего отца. Только мягче. Менее жесткое. Так похоже на Малкольма. Он был «человеческим» братом Спенсеров. Мой отец… им не был.
Пока еще нет.
Я почувствовал прикосновение нежной руки, в центре своей спины. Слева от меня стояла женщина с короткими светло-коричневыми волосами. Это была миссис Танненбаум, домработница моего дяди и единственная настоящая спутница после смерти Мэри. Она подняла на меня свои мокрые, голубые глаза и попыталась улыбнуться мне.
Я наклонился, чтобы обнять ее хрупкое тело. Ощущение ее объятия меня сразу успокоило. Как и всегда, столько лет назад.
– Танни.
– Харрисон, – тепло ответила она, сжимая меня. Когда она отклонилась назад, то потянулась к моей щеке и похлопала по ней. – Я так рада, что ты приехал. – Слезы наполнили ее глаза, и я почувствовал еще одно чувство вины.
– Конечно, я вернулся. – Ее улыбка говорила, что она не уверена в том, что я все еще здесь, что заставило чувствовать меня еще хуже. – Как ты поживаешь?
– Я зависла здесь. А как ты поживаешь?
– Я в порядке, – ответил я, рассматривая ее лицо. Хотя она была привлекательной пожилой женщиной с идеально причесанными волосами и голубыми глазами, Танни казалась, будто ей уже сто лет, с тех пор, когда я видел ее в последний раз. Я знал, что смерть Малкольма будет трудной для нее.
– Прошло столько много времени. И так приятно видеть тебя, – заявила она, ее выражение лица было переполнено искренностью. – Мы с Малкольмом так по тебе скучали. Как ты себя чувствуешь? Ты прибавил в весе? – спросила она, отступая, чтобы рассмотреть меня.
Я не смог удержаться и улыбнулся.
– С тех пор, как исполнилось девятнадцать? Я уверен, что набрал фунт или два.
– Тебе необходимо. Ты был такой худой тогда.
– Я не был таким худым, Танни. Я просто был более активным.
– Ну, теперь ты выглядишь более здоровым и крепким. Я рада видеть, что ты хорошо питаешься. И все еще такой красивый. Ты женился?
– Нет, я не женился.
Она потерла мою руку и подмигнула мне, как будто пытаясь успокоить меня.
– Не переживай об этом, мой милый. Хорошая девушка где-то там. Не торопись с этим. Просто подожди ее.
– О, я ничего не тороплю, – ответил я ей честно.
– Хорошо. Некоторые ошибки могут преследовать тебя всю твою оставшуюся жизнь.
Что-то в ее глазах рассказало мне, что у нее был личный опыт с призраками, но я понятия не имею, существуют они или нет. Мне пришло в голову, что как бы хорошо я не знал Танни, я ее совсем не знаю. Я выбрал правильное решение промолчать здесь и сейчас, чтобы потом навещать ее как можно чаще. При условии, что у нее все еще есть работа, когда надо все сказать и сделать.
Мысль о том, что отец уволит ее, когда заберет дом себе, заставила меня прийти в бешенство. Но ради Танни, я спрятал свой гнев за радостной улыбкой.
– Я постараюсь не совершать ошибок.
Выражение лица Танни превращается в легкое недоумение.
– Так похоже на то, что сказал бы твой отец.
У меня не было возможности ответить до того, как Танни увидела кого-то за моим плечом и ее лицо снова засветилось.
– Ох, эта моя прекрасная девочка, – сказала она, проходя мимо меня и раздвигая руки для следующего объятия.
Я развернулся с готовой приятной улыбкой, но она слетела с моего лица в тот момент, когда Танни обнимала кого-то.
Это была Кеннеди.
Сегодня, она была похожа на ту девушку, которую я запомнил, на ту девушку, которую я ожидал увидеть, даже после стольких лет. Ее каштановые волосы ровно лежали до середины спины, на лице не было макияжа, потому что ей он вовсе не нужен и ее стройное тело скрыто под простым черным платьем, которое доходило ей чуть ниже колен.
Но ничто из этого не избавило меня от воспоминания ее образа прошлой ночью.
Череда эмоций захлестнула меня, желание в первую очередь. Теперь у меня были воспоминания ее соблазнительного танца, осталось добавить те воспоминания из моей юности, вкус ее сладкой кожи на мягкой траве в лесу, не более чем в нескольких ярдах от того места, где я стоял. Остальные эмоции были вторичными, но не менее сильными.
Разочарование, потому что я не хотел ничего больше, кроме, как утонуть между этими длинными, длинными ногами и забыть себя хотя бы на день. Злость, потому что она была слишком невинной, чтобы танцевать в одном из моих клубов. Еще больше разочарования, потому что мне понравилось. И еще больше злости, потому что это могли увидеть другие мужчины.
Этот гнев заставил меня двигаться вперед.
– Ну, хорошо, хорошо, если это только не ничтожный танцор.
Мой тон был холодным и резким, даже для моих ушей. Прямо как у моего отца.
Кеннеди вырвалась из рук Танни, ее выражение ужалило, ее щеки стали розовыми. Она приподняла подбородок и посмотрела по сторонам, как будто она проверяла, не подслушивает ли кто-нибудь еще. Наконец, она возвращает свой взгляд ко мне. Ее улыбка была напряженной, но любезной.