Мне кажется, что, если мы туда доберемся, я еще смогу спасти этот вечер. Смогу спасти всё.
– Остановись. Мы туда не поедем. Пруд сейчас, наверное, как океан. Просто поворачивай обратно.
– Так, ты, значит, уже давно об этом думаешь? – спрашиваю я, игнорируя ее просьбу.
Мимо нас проносится тягач с прицепом, и нас окатывают потоки воды из-под его огромных колес. Я крепче сжимаю руль и чуть сбрасываю скорость, чтобы выровнять машину.
– Ты должна была во всём мне признаться. Ким, ты могла бы просто сказать, что хочешь поступать в Беркли, а не в Калифорнийский университет. Я же не получил стипендию за достижения в американском футболе. Мне всё равно, где мы будем учиться, главное, чтобы мы были вместе…
– Я больше не хочу быть вместе с тобой!
Мне как будто дали пощечину. Я резко поворачиваю голову, отводя взгляд от дороги, и смотрю на нее, на девушку, которую любил с третьего класса. Теперь я ее почти не узнаю.
В прошлом мы множество раз «расставались», но не так, как сейчас. Короткие, эмоциональные словесные перепалки, о которых забываешь уже на следующий день, как о легкой простуде. Ким еще никогда так со мной не разговаривала.
– Я хочу сказать… – Она осекается, ее глаза широко распахиваются, взгляд устремляется на дорогу. – Кайл!
Быстро повернув голову, я успеваю заметить пару мигающих желтых фар прямо перед нами. Ударяю по тормозам, и встречная машина, не снижая скорости, проносится мимо нас.
Я вдруг перестаю понимать, в каком направлении мы движемся.
Пытаюсь избежать столкновения с заглохшим автомобилем, стоящим точно посередине нашей полосы, колеса скользят по мокрой дороге, и я крепко сжимаю руль, стараясь выйти из заноса. В последнюю секунду мне это удается, и мы проносимся в каких-то дюймах от стоящего на шоссе автомобиля.
Поворачиваю к обочине и аккуратно торможу, с трудом перевожу дух.
Еще бы чуть-чуть…
– Извини. – Я глубоко вдыхаю и выдыхаю, смотрю на Кимберли. Вся бледная, дрожит, четко очерченные ключицы поднимаются и опускаются – она ловит ртом воздух.
Она не пострадала.
Чего нельзя сказать о наших отношениях.
«Я больше не хочу быть вместе с тобой!»
– Мы с тобой?… – начинаю было я, с трудом выдавливая из себя слова.
В голубых глазах Ким блестят слезы. В обычной ситуации я бы вытер ее слезы и сказал, что всё будет хорошо.
Но на этот раз я жду этих заверений от нее.
– Выслушай меня, пожалуйста, – говорит Кимберли дрожащим голосом.
Я киваю; после того как мы чудом избежали аварии, мой гнев испаряется, сменившись другим, более сильным чувством.
Мне страшно.
– Я слушаю.
Крепко сжимаю зубы, глядя, как Ким собирается с мыслями; моя рука сама собой тянется к карману пиджака и нащупывает коробочку с браслетом, сердце оглушительно стучит в груди.
– Я всегда была «девушкой Кайла», – наконец говорит Кимберли.
Потрясенный, я таращусь на нее. И что это значит, скажите на милость?
Она вздыхает, смотрит на меня. Подыскивает правильные слова.
– Когда ты повредил плечо…
– Дело не в моем клятом плече! – восклицаю я и бью кулаком по рулю.
Дело в нас.
– Дело именно в нем, – говорит Кимберли. В ее голосе звенит такое же разочарование, какое испытываю я. – Всё из-за него, черт возьми. У тебя было столько ожиданий, надежд, и все они должны были осуществиться.
Ее слова застают меня врасплох, достигают цели. Я морщусь – фантомная боль внезапно вгрызается мне в плечо. Вижу, как на меня, подобно выпущенному из пушки ядру, несется здоровенный лайнмен [2]. На его футболке номер 9, он хватает меня за руку и валит на землю. Потом… он придавливает меня своим телом, и раздается тошнотворный хруст: мои кости ломаются, сухожилия рвутся. Победные броски, стипендия, синяя с белым футболка, на спине которой нашито мое имя, – всё это было совсем рядом, только руку протяни.
Я лишился всего этого из-за одной-единственной игры.
– Прости, – быстро говорит Кимберли, как будто видит всё то, что за долю секунды вспомнил я. – Мне трудно представить, каково это – потерять всё, лишиться внимания людей из национальной сборной, которые ищут подающих надежды спортсменов, не получить стипендию…
Стискиваю зубы и смотрю на потоки дождя, стекающие по ветровому стеклу. Она хочет больнее меня ранить?
– Почему мы об этом говорим? Это никак не связано с нашими отношениями…
– Кайл. Остановись. Послушай. – Ее голос звучит неожиданно сурово, и я умолкаю.
– Я тебя любила.
Мои внутренности превращаются в ледяной ком. «Любила». В прошедшем времени.
Проклятье.
– Но, потеряв возможность играть, ты изменился, стал… Не знаю, – говорит она, подыскивая подходящее слово. – Испуганным. Ты боялся рисковать, боялся пробовать что-то новое, а я стала твоей опорой, как костыль для хромого. Я всегда должна была находиться рядом с тобой.