– Ты мне не даешь развиваться, Володя, я здесь морально не росту, – тихо проговорила Маша, – мне учиться надо.
– Учиться? – вскинулся Игнатьев, – чему тебе учиться? Стирать, да сосать ты уже умеешь, а что еще надо?
– Я учиться должна, мне нельзя терять еще год, я должна… – начала говорить Маша, но не договорила, потому как тяжелый удар по скуле свалил ее на пол.
– Год терять, сука, а я сколько с тобой тут потерял, ты спросила, ты поинтересовалась?
Маша сидела на полу поочередно трогая себя то га губы, то за затылок. Падая, она ударилась головой о край стола.
Игнатьев вдруг поддал по ее спортивной сумке ногой.
– Уходишь? Уходи, сука, но помни, назад захочешь, не возьму, проситься будешь, не возьму назад.
Он отвернулся к окну и продолжал вдохновенно пророчествовать.
– Я перспективный, меня Богуш скоро главным инженером СМУ должен поставить, на стажировку в Германию меня пошлют, потом я начальником СМУ стану, а ты, а ты, гадина, прозябать будешь под грушей…
Ему вдруг стало и самому непонятно, – почему она будет прозябать именно под грушей.
Но так уже было сказано, а из песни слов не выкинешь. ….
Александру Васильевичу позвонили из секретариата губернатора и попросили зайти к Кучаеву.
Любой вызов к хозяину производил на Антонова эффект банной потовой возгонки.
Антонов потел от нервов. Кто его знает, что там в кабинете его ждет? Награда или наоборот, разнос за какой-нибудь скрытый прокол?
Александр Васильевич сидел у себя в кабинете под фотографическим портретом Путина в военно-морской фуражечке. Сидел и размышлял.
Проколов у него, вроде бы как не было.
Самолет президента на только что сданной в эксплуатацию полосе брякнулся, это плохо. Но генподрядчиком была не их городская строительная организация, да и заказчиком был не город, а министерство транспорта.
Так что расследование было хоть и неприятным, но покуда еще не по их душу.
Поглядел на часы.
Было без десяти.
Пора.
Три минуты по коридору до предбанника губернаторского секретариата. Там еще минута, ну и как раз с запасом, если попросят подождать.
Погляделся в зеркало, поправил галстук.
Галстук дочка на двадцать третье февраля ему подарила.
Яркий.
Такие стиляги раньше разве что носили?
Но Кучаев не придира.
Он сам любит пофорсить и когда заграницу выезжает, всегда норовит что-нибудь такое особенное модное привезти.
Антонов вспомнил, как в прошлом году они в составе делегации губернаторов Урала и Западной Сибири ездили в Китай. Были в Пекине, Гонконге и в Гуанджоу.
Как тогда хитрые китайцы их подпоили на прощальном вечере, как тогда Кучаев камаринского отплясывал, что твой Ельцин в лучшие его годы!
У губернатора три предбанника анфиладой.
В первом сидит прапорщик из ФСБ в штатском и пожилая секретарша Анна Владиславовна.
Во втором, откуда есть запасной выход на секретную лестницу, выводящую в случае чего на двор, сидят еще один прапорщик и две молодых секретарши с компьютерами, а в третьем – просторной приемной, царствует администратор Алла Григорьевна.
Дверь в кабинет губернатора была раскрыта.
– Вас ждут, Александр Васильевич, проходите, пожалуйста, – с улыбкой сказала Алла Григорьевна.
Это был хороший, добрый знак.
Кабы предстоял разнос за прокол, дверь была бы затворена и Алла Григорьевна попросила бы немного подождать.
Авангард Брониславович сидел не за столом, а в так называемой зоне переговоров, в противоположном углу большого, не менее восьмидесяти квадратных метров кабинета, где уголком были составлены два светло-коричневых кожанах дивана, дополненные журнальным столиком со стеклянной столешницей.
– Садись – коротко приказал Кучаев, указывая на свободный диван, – кофе будешь, или чай с жасмином?
После поездки в Китай в мэрии завелась мода на все восточное.
– Нет, Авангард Брониславович, я ничего, если только минеральной со льдом.
Алла Григорьевна вышколено стояла в дверях и ждала распоряжений.
– Чай и минералку, – сказал Кучаев, и дождавшись, покуда Алла Борисовна затворит дверь, начал разговор.
– Комиссия по самолету вторую неделю работает, ты в курсе? – для затравки кинул Кучаев.
– Там на наших строителей и близко ничего нет, Авангард Брониславович, – прижав руку к сердцу, заверил шефа Антонов.
– А ты знаешь, что они пишут отношение в правительство, чтобы Счетная палата занялась всеми объектами, построенными в городе за последние пять лет? – спросил Кучаев.
– Это плохо, – понизив голос, сказал Антонов.
– Это очень плохо, – подражая интонациям артиста Броневого, в роли Мюллера, сказал Кучаев, – это очень плохо, дружище Антонов, хуже не бывает.
Помолчали.
– Я приму меры, мы еще раз пересмотрим с нашими юристами все договора и все бумаги по тендерам, – сказал Антонов.
– Правильно, подготовься, – поощрительно кивнул Кучаев, – предупрежден, значит вооружен.
Снова помолчали.
Антонов взмок как цуцик.
Нервный банный эффект работал у Антонова, как у собаки Павлова работало выделение слюны на красную лампочку.
Но Кучаев явно чего-то недоговаривал.
Не за одним этим он его вызвал.
Про Счетную палату, про документацию он бы и через своего первого вице-губернатора мог бы распоряжение отдать. Тут было еще что-то.
И Антонов ждал.
Мок от нервного пота и ждал.
– Я с премьер-министром вчера по телефону разговаривал, – Кучаев наконец-таки приступил к главной теме, – в правительстве решили вопрос с президентским проектом развития дорог Сибири и Урала, и нам дают, денег на транспортный тоннель.
Антонов вздохнул с облегчением.
Ему в момент стало все понятно.
Разговоры о строительстве нового автомобильного тоннеля, который соединил бы два района города, отрезанные друг от друга не только рекой Каменкой, но и железной дорогой, проходящей по левому, низкому берегу реки, велись давно.
Были и проекты мостового перехода, и комбинированные проекты типа мост-тоннель, где под путями дорога ныряла бы в тоннель, а потом из портала, выскакивала бы прямо на широкий вантовый мост.
Но все это были только разговоры, потому как денег ни у города, ни у центра на развитие Краснокаменска, и его транспортного узла – не находилось. И вот потребовалось родиться президентской программе развития дорог, чтобы двум берегам Каменки стало суждено встретиться.
Правда в городе уже были два моста.
Один железнодорожный, так называемый Карбышевский, который строили в тридцать восьмом еще до Отечественной войны, и был еще второй мост – автомобильный, построенный при Хрущеве, в годы увлечения железобетоном. Теперь этот мост был весь в трещинах и дышал на ладан. По нему была ограничена скорость движения и перед ним вечно скапливались многокилометровые пробки из транзитных грузовиков.
– Значит будем все-таки строить тоннель, – кашлянув, сказал Антонов.
– Вот за этим тебя и вызвал, – кивнул Кучаев, – Москва готова открыть финансирование, а мы должны провести справедливый и честный тендер среди строительных организаций.
– Честный и справедливый тендер, это в нашей компетенции, – снова кашлянув, сказал Антонов.
Его знобило.
Взмокшая от пота спина, да этот вечно включенный у шефа кондиционер, так недолго и воспаление легких схлопотать.
– Кто у тебя в колоде? – спросил Кучаев, – под кого тендер выстраивать будем?
– Ну-у-у, трест Универсал Богуша Игоря Александровича, вы давеча ему на юбилее почетный знак Бизнесмен года вручали, помните?
– Помню, – кивнул Кучаев, – Спортивный дворец он строил, так ведь?
– Точно, Авангард Брониславович, генподрядчиком по дворцу трест Универсал у нас выступал.
– А тоннель они потянут, если тендер им отдать? – спросил Кучаев, – тут объемы капиталовложений в двадцать раз больше.
– А сколько, если не секрет? – спросил еще более взмокший от волнения Антонов.