– Вся транспортная развязка на двести миллионов долларов потянет, – пристально глядя в глаза своему подчиненному, следя за его реакцией, сказал Кучаев.
Антонов взмок, хоть выжимай рубашку.
Он прикинул в мозгу.
Тридцать процентов от двухсот миллионов это же шестьдесят миллионов отката.
– Ну, три четверти от своего москвичи возьмут, – опережая вопрос Антонова, и как бы читая его мысли, сказал Кучаев, – они потому под это и деньги федеральные городу дают.
Это было понятно, как божий день.
Люди из правительства, обещая губернатору Кучаеву деньги на городской тоннель, должны были получить гарантии того, что свой процент они получат сразу с начала открытия финансирования безо всяких проблем. Безо всяких, а это значит, что генподрядчик, обналичивающий деньги, должен иметь репутацию честного, проверенного огнем, водой и медными трубами партнера.
– Богуш то не подведет, – поспешил заверить шефа Антонов, с ним мы не раз наличные проводили…
Антонов, холодея спиной, скалькулировал и сумму своих премиальных.
Неужели десять лимонов смогу получить? – пронеслось у него в голове.
– Я почувствовал какую-то неуверенность в твоем ответе, – заметил Кучаев, – какие сомнения?
– Да нет особых сомнений, – пожал плечами Антонов, – лицензия на такого рода работ у них есть, а объемы? А с объемами субподрядчики помогут, тот же Пятнадцатый трест сможет к Богушу пойти в субподрядчики.
– Тут вот чем дело осложняется, – сказал вдруг Кучаев, – москвичам нужен иностранный генподрядчик.
– Зачем? – не понял Антонов.
– А затем, милый мой, чтобы откаты сразу на иностранные счета в валюте переводить, – пояснил Кучаев, – это своего рода законный вывоз валюты господ чиновников из министерств заграницу.
– Понял, не дурак, – кивнул Антонов, сглотнув слюну.
– Так что? Неужели отдадим кому-то тендер, Антонов? Неужели ты не придумаешь ничего?
– Придумаем, обязательно придумаем, – страстно прижимая руку к груди принялся заверять Антонов.
– Ну, думай тогда голова, картуз куплю, – сказал Кучаев, поднимаясь с дивана.
Аудиенция была окончена.
– Неужели я упущу свои десять миллионов? – думал Антонов, выходя из кабинета, – да никогда! В доску расшибусь, а достану заграничного партнера. Сам его выдумаю.
Придя в свой кабинет, Антонов снял пиджак. Снял совершенно мокрую сорочку, и надел новую, предусмотрительно приготовленную для подобных случаев и хранившуюся для этого в нижнем ящике стола.
Дочка гладила, – с удовлетворением отметил Антонов.
Надо ехать теперь к Гоше, думать насчет тендера.
Авось Гоша, умная голова что-нибудь с генподрядчиком иностранцем скумекает.
Глава 4
Всякое утро, когда Леля встречалась на работе с Чуваковым, она не переставала удивляться, – как же он наверное плохо живет, этот ее руководитель юридической службы.
А он был такой интересный, он так много знал.
И еще – Борис Эрданович много чего умел.
Например, как вскоре выяснила Лёлечка, ее шеф умел делать деньги.
И не только деньги, но и готовить для себя некую поляну сильного и уверенного влияния.
Однажды, он вернулся из кабинета Богуша сильно взволнованным и настолько погруженным в себя, что не обратил внимания на пару Лёлечкиных вопросов, не дурных каких-нибудь дежурных вопросов о погоде и настроении генерального, а вопросов, непосредственно касающихся их работы, по договорам и по справкам для налоговой инспекции.
Войдя в комнату, Чуваков немного посидел, с отсутствующим лицом, повернутым как бы не наружу, а вовнутрь себя, посидел, покурил, а потом принялся нажимать кнопки телефона.
Лелечка вся обратилась в слух.
Как же!
Ей было очень и очень интересно знать, как деньги вмиг делаются буквально из ничего. Вернее не из ничего, а из некой секретной информации, из некоего секретного знания, которое при умении можно быстро обратить в хорошие деньги.
Чуваков сделал три звонка.
Все проходили по одной схеме.
– Дружище, я только что видел план застройки и план отчуждаемых территорий по транспортной развязке на левом и правим берегу Каменки. Надо срочно покупать дачные участки на улице Садовая и Красных Партизан. Сейчас там холупы с участками по шесть соток, их можно скупить по бросовой цене, а через пол-года, эти деньги вернутся впятеро или вшестеро, я тебе головой отвечаю. Город будет выплачивать компенсации за снос, и на этом можно будет хорошо подняться. Почему сам не покупаю? Ха-ха… Не понимаешь сам? Мне нельзя, я информированное лицо.
А тебе можно. Ты нейтральный, вне подозрений. Нет свободных денег? Да я тебе взаймы дам под такое дело, или попроси у тёщи, продай квартиру, наконец, не будь идиотом, где еще ты найдешь такое вложение, чтобы за шесть месяцев шестьсот процентов прибыли? Какой мой личный интерес? Ха-ха! Хороший вопрос… Но думаю, ты со мной рассчитаешься, когда в кресло зама городской администрации сядешь…
Лелечка прислушивалась и внутренне восхищалась, до чего же он умный этот ее новый шеф! Борис Эрданович.
И даже…
И даже – сексуальный. …
Всю эту неделю Лёля знакомилась с архивами.
Просматривала старые тяжбы треста в городском, в мировом и в арбитражном судах.
И повсюду интересы ответчика защищал и представлял он – Борис Эрданович Чуваков.
Читая старые дела Лёля порой вздыхала, порой охала, ахала, а то и начинала повизгивать совершеннейшим детским смехом.
– Что это вас там так развеселило? – интересовался Чуваков из своего угла.
– Да я тут читаю дело по дому номер сорок три, – отвечала Лёлечка.
– А-а-а, это где жители с нами судились и проиграли. – вспомнил Чуваков и снова уткнулся в свой компьютер, быстро-быстро набирая пальчиками текст очередного договора.
– Ну скажите, Борис Эрданыч, разве так можно?
– Что можно? – не отрывая близоруких глаз от компьютера, переспросил Чуваков.
– Ну, начинать строительство без права аренды земли, заранее зная, что цена квартир в конце будет совершенно неадекватной изначально объявленной покупателям ?
– Время тогда такое было, – вздохнув, отвечал Чуваков, – вы поглядите, какой там был год, поглядели, то то! Беспредел кругом был, Ольга Вадимовна.
Лёля оторвалась от чтения и повернувшись к Чувакову спросила, – так получается, что вы заведомо обманывали покупателей? Строили пирамиду, рыли котлован, собирали с дольщиков деньги, замораживали одни дома, перекидывали средства на другие объекты, снова рыли котлован и снова собирали деньги с других дольщиков, а сами даже не имели оформленной собственности или аренды на землю? Но ведь это прямой обман.
– Вы такая наивная, Лёлечка, – сказал Чуваков и впервые нежно поглядел на нее поверх своих очков.
Он назвал ее Лёлечка.
И ее от этого не передернуло.
Вот как!
Если в первый день их знакомства Чуваков показался ей старомодным хрычом, то теперь Лёлечка была готова даже пофлиртовать со своим шефом. ….
– Любовь зла, полюбишь и козла, – Именно эта фраза по утверждению секретарши Вики, вырвалась из груди ее шефа, Игоря Александровича Богуша, когда совершенно неожиданно для всех, вот уж действительно, неисповедимы пути господни, он вдруг зашел вечером после семи в юридическую службу своей компании и увидал там, как прямо на столе…
Чтобы самому куда то зайти в конторе своего треста, разыскивая нужного ему подчиненного, а не вызвать его к себе через секретаршу в кабинет, такое случалось с Богушом не чаще раза в год, а то и реже.
И вот вышло такое совпадение.
Ну как тут не поверить в высшие силы, которые все это устроили и подстроили?
Рабочий день в управлении треста Универсал официально был до семи.
Но сам Игорь Александрович обычно задерживался до восьми, а то и позже.
Такую манеру он взял еще с той поры, как стал главным инженером, когда перебрался из статуса линейных боевых и-тэ-эровцев, у которых место работы – стройплощадка, в клан конторских сидельцев. Собственно, приучать себя к этому не приходилось и надламывать себя тоже нужды не было. В бытность своей боевой работы начальником участка, Богуш всегда засиживался в прорабской до половины второй смены. Первую, что с семи до пятнадцати он присутствовал обязательно, как штык, разруливая самое напряженное, помогая мастерам и сменным начальникам, решать с подвозом материалов, со смежниками, и все такое, да и начальство наведывалось именно в дневную, а потом непременно присутствовал на пересменке, когда заступала спокойная вечерняя смена, и тут уже позволял себе расслабиться.