В четыре утра в квартире у Димы Минаева раздался звонок.
За десять лет жизни в Америке Дима привык к тому, что глубоко за полночь могут запросто позвонить именно и только из России. Там в этой стране невежественной дикости до сих пор не знали о разнице в часовых поясах. Поэтому телефон на ночь не отключал и трубку, преодолевая сон, всегда брал.
– Кто это? – по русски спросил Дима.
– Это я, Вадик Столбов, – с того конца света прокричал бывший Димкин однокашник по институту.
– Ты в курсе, что у нас на Восточном побережье теперь четыре утра? – язвительно спросил Минаев.
– Извини, извини, Димка, – замявшись, пробормотал Вадик, – но у нас с Богушом дело до тебя есть, дело крайне важное и что самое существенное, дело очень денежное.
Сон мгновенно оставил Минаева.
– Я слушаю, говори, – сконцентрировался Дима и даже встал с кровати, – я слушаю…
Из сбивчивых объяснений не шибко то трезвого Вадима, Минаев все-таки понял, что от него теперь требуется найти или самому учредить здесь в Америке строительную фирмочку для того, чтобы сделать ее субьектом участия в тендере на строительство тоннеля в Краснокаменске.
– Да ты что? С ума сбрендил? – изумился Минаев, – выставить вновь-учрежденную фирму на тендер в пол-миллиарда? У вас там что? Слепые или идиоты в аудите счетной палаты сидят? На такой тендер же могут выставляться только фирмы с большим капиталом и с кредитной историей.
– Это не твоя забота, – успокоил его Вадим, – это наши проблемы и мы их решим, тебе надо только купить фирму, формально занимавшуюся строительством, бедную дешевую фирму, а денег на эту организационную работу мы тебе переведем, будь спок.
Сон окончательно ушел.
Вот поговорил с Родиной и все в душе перевернулось.
Вот какая бывает порой цена ночному разговору.
Полная перемена курса в судьбе.
Неужели это тот самый шанс?
Вот Грэйси потом локти кусать то будет – дура!
А он срубит свои десять миллионов и укатит куда-нибудь на Майами.
Или на Западное побережье – в Сан-Диего или в Санта-Барбару.
За десять лет работы в Америке Дима Минаев ни на минуту не переставал сомневаться в том, что когда-то, покидая Россию он сделал правильный выбор.
Нужно было только дождаться момента, когда синяя птица сядет поближе, когда она потеряет бдительность и повернется к Минаеву своим хвостом.
И тут уж нельзя зевать.
Надо хватать и держать.
Хватать и держать.
Этот их тендер на строительство там в их Краснокаменске был его шансом.
ГЛАВА 5.
Умная Маша – Маша Бордовских была умная. Умная, но в личной жизни не счастливая.
Неделю вот ходила с фингалом под глазом, как последняя бомжиха-алкоголичка.
Бывший любовничек прораб Вова Игнатьев на прощанье удружил-отоварил. За все хорошее, за все минеты, что она ему делала. Хотя, чего лукавить, ей самой нравилось ощущать это внутри себя.
Ну так и по морде, значит, не зазря получила.
Любовь ведь это бартер.
Тебе хорошо и мне хорошо.
А когда люди расстаются, когда один другому делает плохо, значит и тот, кто уходит, должен что то получить на память. Хоть бы и бланш под глазом.
Ушла от Вовы Игнатьева, сняла квартирку на Сиреневой Тишани, поступила к Иринке Дробыш в "Вечернюю Уралочку", стала писать репортажи, бегать за известными людьми, брать интервью… Бланш под глазиком рассосался.
Настала и пора заводить нового любовника… И тут у новоявленной журналистки глаза разбежались.
Сегодня она по редакционному заданию к дирижеру их областного театра оперы и балета едет, завтра к генералу Уварову – лидеру местной оппозиции, а послезавтра к арт-директору ночного клуба "Золото"… И все мужчины такие интересные, все мужчины при власти и при деньгах – не теряйся, девочка!
Как-то вечером позвонил ей Ноиль – шофер из гаража городской управы, они с ним через Вовку знакомы были, Володя с Ноилем вместе в десантуре служили, встречались, корешевали.
Ноиль ее удивил.
– Слыш, подруга, – проговорил он в трубку, – ты там корреспонденткой в "Вечёрке" теперь работаешь, хочешь я тебя с одним очень интересным мужиком сведу, ты ахнешь-не поверишь, но предупреждаю, с ним переспать придется.
– А что за мужик, – по-деловому спросила Умная Маша.
– Важняк из Москвы, он тут катастрофу того самолета расследует, а я его вожу. Ну ему вобщем женщина нужна, но не проститутка, сама понимаешь, я ему обещал пособить в этом деле. Так ты как? Не хочешь? Он и денег даст, а тебе такой материал.
– Давай, заезжай, – сказала Умная Маша, – я теперь в конце Сиреневой Тишани квартиру снимаю, в сороковом квартале возле нового универсама.
– Только он велел, чтобы мусульманка была, – предупредил Ноиль, – ты ему соври, что отец у тебя татарин, ладно?
– Ладно, – кивнула Умная Маша и дала отбой. …
Когда Миша Летягин уходил из инженеров, уходил, поступив на заочное на журналистику, Вадик Столбов как-то при встрече сказал ему, что Гоша Богуш этого Мишиного поступка, этого его выбора не одобрил.
– Он сказал, что ты нашему клану изменил, – передал Мише Гошины слова Вадик, – ты был наш, а теперь ты уже не наш. Мы же инженеры строители, в одну альма-матер ходили, учились, на практики ездили, диплом писали. Работали, росли по службе.
Друг другу помогали. А ты?
– А что я? подумал Миша Летягин и вспомнил вдруг детский анекдот. Там в трамвае пьяный громила-хулиган хватает хилого интеллигента за галстук и дыша ему перегаром в лицо, спрашивает, – ну, хренли ты вылупился? А интеллигент, пытаясь сохранить лицо, с жалкой улыбочкой отвечает, подыгрывая своему мучителю, – а и действительно, хренли это я вылупился? Ха-ха-ха…
Вот и верно.
А что теперь Миша Летягин с точки зрения Игоря Богуша?
Игорь верой и правдой своему жизненному выбору – всё для карьеры, все силы, весь талант.
А Мишка Летягин раз – и все меняет в своей жизни, мол вы мне теперь не коллеги, и я жертва неверной профессиональной ориентации, данной мне в учителями школе и родителями дома.
Да какая там к чёрту профессиональная ориентация была?
Поступал – лишь бы в институт какой-нибудь поступить, лишь бы с военной кафедрой, чтобы в армию солдатом не забрили.
А что у них в Краснокаменске было?
Педагогический, строительный, медицинский и политехнический…
В медицинский у Миши способностей к химии не было, в педагогический – там военная кафедра отсутствовала, в политехнический – ездить через весь город не удобно. Вот и поступил в строительный, вот и вся его профориентация.
Гоше Богушу то легче было, у него батя директором стройтреста был. Ему легко про профориентацию разглагольствовать.
Но два годочка Миша на стройке отработал. Да два годочка потом в проектном институте еще отсидел – отмучился. И понял, нет, не его это.
А через что пришло это понимание?
Через какие душевные травмы пришло осознание того, что это НЕ ЕГО? Богуш это знал?
Чтобы осуждать потом, де изменил, де предал…
Ему то Богушу легко рассуждать.
Миша Летягин вспоминал, как однажды на смене у него запила-загуляла бригада молодых монтажников.
Кстати, комсомольско-молодежная бригада была, где бригадиром был целый лауреат премии ЦК комсомола и орденоносец Вася Пьянцух. Вот во главе с бригадиром в ту ночную смену они и загуляли.
Позавчерашнюю получку отмечали с большой пусковой премией. Заначек с той премии от жен своих понаделали и гудели три дня к ряду. Дружная была бригада. На ночную смену прикатила на трех такси прямо из пивного бара. А переодевались они в грязное, в бытовке и еще водки добавили. Ну и развезло их.
Им бы не работать – посидели бы в бытовке, как другие бригады в таких случаях загула бывало делали. Не они одни такие – весь строительный трест работяг, с премии неделю не работал. И никто бы их не журил за простой. Но Вася то Пьянцух орденоносец, лауреат. Про него Комсомольская правда писала. Он не может, как все – неделю пить и не работать, ну он своих орлов и погнал на леса, на стены, монтаж вести, план выполнять.