Он нашарил в грязи пустую бутылку, ухватил за скользкое донце.
— Держите его ребята. Раздвиньте ему ноги.
Чьи-то руки впились Айре в плечи, вминая в камни мостовой, ноги рванули в стороны, так, что хрустнули связки. Айре рвался, хрипя, не сводя глаз с высокой фигуры в нелепом женском пальто, склонившейся над ним с бутылкой.
— Тебе не нравится, как мы тебя трахаем? Слишком хорош для нас? А как тебе вот это?
Ледяное горлышко протиснулось в пульсирующий от боли зад. Мели надавил, вращая бутылку, проталкивая глубже. Айре впился зубами в кляп, прокусывая его, боль была оглушительной, ноги судорожно дергались, теплая струйка мочи потекла по бедру. Мели, сопя от натуги, толкал бутылку, раскачивая ее, давил, протискивал.
— Есть. Отпускайте.
Айре почувствовал, как державшие его руки разжались. Он завозился, скребя пятками по булыжникам, каждое движение заставляло огонь внутри вгрызаться все глубже, лицо было мокрым от слез.
— Вот так. Надеюсь, тебе нравится.
Мели потрепал его по щеке, встал и, подобрав последнюю нераспечатанную бутылку вина, пошел прочь, шаркая растоптанными ботинками. Остальные двинулись за ним, негромко переругиваясь и отряхивая комья грязи с коленей. Айре остался один, глядя в начинающее сереть равнодушное небо.
Ийя спустилась по лестнице, набросила на плечи мундир. Эполеты тускло блеснули в темном провале зеркал.
— Послушайте, лорд де Куот. Я видела у вас сегодня раба — смуглый, высокий. Он развлекал гостей. Вы не хотели бы его продать?
— Госпожа де Виалан. Не знал, что вас интересуют рабы, — лорд усмехнулся, пригладил пышные седые усы. — Впрочем, в вашем возрасте подобные увлечения естественны. Эх, молодость, молодость… Ну конечно, я вам охотно его уступлю. Ревойто. Поди сюда. Тут госпожа спрашивает о рабе.
Управляющий, стоявший в стороне, церемонно держа в руках шпагу, шагнул вперед, с поклоном подал ее Ийе.
— К вашим услугам, госпожа. О каком рабе идет речь?
— Высокий, смуглый, волосы вьются. Много смеется.
Рот управляющего дернулся.
— Простите, госпожа, но это не лучший выбор. Разрешите вам предложить…
— Оставьте свои замечания при себе, Ревойто. Я сама решу, что для меня лучше.
— Да, Ревойто, приведи этого раба. Если дама хочет — нельзя отказывать. Тем более наследнице герба Головы Вепря.
— Простите господин. Этого раба нет.
— Как это нет? — вскинула тонкие брови Ийя. — Я его видела сегодня ночью.
— Простите, госпожа. Он был наказан. Я буду счастлив вам предложить…
— Не будешь. Меня абсолютно не интересует твое счастье. Меня интересует раб. Я жду.
— Мы ждем, Ревойто. Не думаю, что ты хочешь заставлять нас ждать дольше необходимого, — лорд насупился, рыхлое лицо начало медленно багроветь.
— Простите, господин. Я не мог предположить. Этот раб был наказан, он теперь… — управляющий говорил быстро, пухлые губы дергались, — он не может подойти. Не сможет.
— Ну что ж. В таком случае я могу подойти к нему, — Ийя пристегнула перевязь и поправила шпагу, защелкивая пряжку. — Веди.
— Вам не стоит, госпожа…
— Что? — Ийя оглянулась на управляющего, склонив голову к плечу.
— Нет, госпожа. Ничего, простите. Рад вас проводить, госпожа.
Управляющий распахнул дверь и нервной подпрыгивающей походкой зашагал вокруг дома. Ийя шла следом, осторожно выбирая на мостовой, куда поставить ногу. Лужи темными пустыми глазами глядели на нее, вспыхивая серебряной редкой рябью. Управляющий остановился у черного входа. Густой запах гнили висел в сыром воздухе. Ийя поморщилась и прижала к носу надушенный платок.
— Вот, госпожа. Простите, госпожа.
Ийя прищурилась. Что-то шевельнулось в грязи. Человек. Он грузно, тяжело пополз в строну, скользя пятками по жидкой грязи. Она подошла ближе. Раб лежал на спине, глядя сквозь нее мутными глазами. Широко разведенные ноги, выпачканные грязью и кровью, подрагивали. Что-то было… что-то странное. Тускло блеснуло зеленое бутылочное стекло, покрытое бурым склизким налетом. Ийя медленно выдохнула через зубы. Она присела на корточки, отвела липкие завитки волос со лба. Раб моргнул, темные глаза остановились на склонившемся над ним лице.
— Подожди. Я не сделаю ничего плохого. — Ийя поддела кинжалом кожаный ремень, освобождая истерзанный рот. — Вот так. Так лучше.
Раб сглотнул, облизал покрытые кровавой коркой губы.
— Повернись. Я освобожу тебе руки. А потом займемся бутылкой. Потерпишь?
Он хрипло вздохнул, кивнул и, перевалившись на бок, скорчился, прикусив нижнюю губу.
— Ревойто, подготовь счет. Пришлешь мне завтра, — нахмурившись, Ийя поддела лезвием полосу черной жесткой кожи и надавила, гладя, как расползается под ножом ремень.