— Ну, это как посмотреть. Зато жертв на вашей совести намного меньше, чем могло бы быть. Знаете, у меня только один вопрос.
— У вас? Вопрос? Какой же? Я думал, у вас — только ответы.
— Вас шантажировали?
— Генерал горько усмехнулся.
— Нет. Меня даже шантажировать не пришлось. Это мой единственный сын, де Виалан. Понимаете? Единственный. У меня никого нет, кроме него. И когда мне предложили — я согласился, не раздумывая. У вас есть кто-нибудь, для кого вы готовы на все? Если есть — вы меня поймете.
— Не думаю. Бог с ним, с императором. Но это — жизни тысячи людей. Вы ведь понимали, что это — переворот. А что дальше? Гражданская война? Война с Мерной? Сколько людей должно было погибнуть ради вашего сына?
— Вы пришли мне выговаривать? Я знаю. Я все знаю. Это — мой выбор. Вы сделали другой. Но меня это не интересует. И вы не ответили на мой вопрос. Зачем Вы пришли?
— Чтобы оказать вам услугу. Я пойду к командующему через час. Свяжитесь с вашим сыном, пусть возьмет, что ему нужно, и уезжает. Вы, естественно, уехать не сможете. И не думаю, что вы этого хотите. Не так ли? Вы — дворянин и офицер. Вы знаете, что делать в подобных случаях. Не думаю, чтобы честь вашего рода можно было сохранить — но можете попытаться.
Генерал помолчал, вертя в пальцах золотое тонкое перо, черные мелкие кляксы веером легли на бумажный лист.
— Зачем? Вас едва не убили. Пусть не лично я — но при моем непосредственном участии. Почему вы это делаете?
Ийя погладила подлокотник кресла, провела пальцами по резным завиткам.
— Я попрошу вас об услуге.
— Меня? Вы шутите?
— Вовсе нет. Напишите предсмертную записку. Все, что угодно. Все, что сочтете нужным. Просто уточните, что финансирование поступало от Леенгарда. Вольфрама Леенгарда.
— Вы думаете, этому поверят?
— Прочитав это в вашей записке? Конечно. У него контракты с Мерной, масса связей, прямой финансовый интерес. Опровергнуть овинение он не сможет.
— Почему вы так думаете?
Ийя пожала плечами.
— Можно доказать, что ты что-то знаешь. Но никак нельзя доказать обратного. Отсутствие факта намного труднее подтвердить, чем его наличие. Леенгард просто не сможет.
— Почему вы этого так хотите? Что он вам сделал?
— Я его ненавижу. Он — ублюдок и садист. Он делал больно человеку, к которому я привязана. И я хочу, чтобы он больше никогда не смог никому сделать больно.
— Вызовите его.
— Не думаю, что он примет вызов. А убивать его и рисковать я не могу. У меня есть тот, за кого я отвечаю.
— Вот видите. А вы говорите, что не понимаете меня. Вы же делаете то же самое.
— Неправда.
— Правда, де Виалан, правда. Просто вы убиваете одного человека, а я — многих. Но это вопрос количества, а не сути. С этого все и начинается. С того, что вы готовы убить ради кого-то. И по этому пути далеко можно зайти. Я напишу записку. Благодарю вас за услугу.
Ийя встала, одернула мундир.
— Генерал, предупреждаю на всякий случай. Подробный рапорт — в банковской ячейке. Если со мной что-то случится, он ляжет на стол командующему, а копия будет направлена в три крупнейшие газеты страны.
— Вы предусмотрительная девушка, де Виалан. Знаете, я даже рад, что так получилось. Я ведь не хотел вас убивать.
— Я знаю. Поэтому вы отправили меня в эту дурацкую командировку. Надеялись успеть.
— Надеялся. Если бы этот идиот не полез на нож — все бы получилось. Никогда не доверял церковникам. Нужно было заплатить наемнику. Нельзя экономить на профессионалах. Всего хорошего, де Виалан.
— Жаль, не могу пожелать вам того же. Прощайте, генерал.
Ийя заехала в ресторанчик, где, усевшись за угловой столик, заказала кофе и горячий бутерброд. Цветы в вазочке привяли, несколько белых лепестков лежало на клетчатой скатерти. Ийя задумалась. Она только что сломала жизнь абсолютно постороннему человеку. Человеку, который лично ей ничего не сделал. Который уже не угрожал Айре. Для того чтобы уничтожить его, она позволила уйти от заслуженного наказания убийце и предателю. Сколько людей погибло? И что сделала она? Просто использовала их смерти в своих целях. Ийя вспомнила Леенгарда. Его блестящие, красные губы, быстрые, неожиданно ловкие толстые пальцы. Представила, как он, улыбаясь сытой счастливой улыбкой, вжимает сигару Айре между пальцев. Там у него шрам, глубокий и неровный. Ийя видела, как Леенгард раскачивает сигару, вжимая ее сильнее в нежную токую кожу. Глаза Айре — там, в кафе. Она не могла их забыть. Нет, она ни о чем не жалела. Если для того чтобы этот ублюдок отправился на эшафот, надо было помочь убийце — что ж, значит, она поможет. Но генерал был прав. Все-таки прав. Не настолько уж она и отличается.