Ийя закрыла глаза, пытаясь разобраться в произошедшем. У нее есть раб. Ладно. У многих есть рабы — и это их вполне устраивает. Ийя вспомнила его — лежащего на застиранном больничном белье. Слипшиеся волосы, обметанные коркой губы, рубец от ошейника на смуглой коже. Он него пахло помойкой, кровью и лекарствами. И он был испуган. Черт, он боялся ее так, что руки тряслись. Хотя, собственно, почему нет? Почему она решила, что он будет счастлив видеть ее своей хозяйкой? Айре спокойно жил, выполнял свои обязанности — одной из которых, кстати, было нравиться гостям. Вот он и улыбался, безо всякой личной заинтересованности. Не могла же она рассчитывать, что улыбка действительно означала, что он рад ее видеть? Да не более, чем остальных присутствующих. Ей захотелось видеть эту улыбку чаще? Пользоваться его обаянием, как кремом для век — каждый вечер, перед сном? Ну, будем считать, что улыбка вышла из строя. Сломалась. Не выглядел Айре человеком, которому хотелось улыбаться. Когда она волокла его из мусорника в коляску, то не могла этого не понимать. Следовательно, если ей был нужен обаятельный довольный жизнью домашний питомец, надо было оставлять Айре там, где он лежал. Либо терпеть молчаливого раба с разбитым носом и швами на лице и в заднице. А поскольку бросить парня умирать в ледяной жиже было абсолютно, категорически невозможно — что ж, надо доводить дела до конца.
Ийя начала засыпать. Тело стало чужим и невесомым, руки и ноги были где-то далеко-далеко, и сама она была не здесь, погружаясь в теплую негу, лениво смыкающуюся над головой. Лица завертелись вокруг — дама в горжетке, глядящей печальными стеклянными глазами, лорд де Куот, похожий на старого бульдога, слуга с подносом, на котором пляшут радужные искры хрусталя. И Айре. Сведенный мукой окровавленный рот, страх и боль в глазах. Руки, цепляющиеся за нее. Ледяные, посиневшие, распухшие руки. Ийя уснула, свесив босую ногу с дивана и спрятав голову под плюшевую вышитую подушку.
Когда она утром открыла глаза, у дивана на полу валялись недоеденная булка и опрокинутый стакан с засохшим на стенках молоком. Свет еще горел. Ийя ступила на пол, сделала шаг, другой, стряхивая с ног колючие крошки. Да, может, раб действительно не помешает. На часах уже было начало восьмого. Ийя встала под душ, растирая щеку, на которой отпечатались вышитые на подушке ирисы.
Затрещал вызов. Ийя подошла к шару, передвинула рычажок в положение "прием". Прозрачный хрусталь побелел, в тумане постепенно проступили угол золоченой рамы и обои в кремовый цветочек. Последним в шаре появилось лицо.
— Здравствуй, папа.
— Здравствуй. Как у тебя дела?
— Да, я его правда купила.
— Ийя, я не собирался…
— Да ладно тебе, пап. Если ты звонишь мне с утра, да еще и не в выходной — вряд ли ты просто соскучился. Следовательно, тебя подвигли какие-то иные соображения. Ничего с нашего последнего разговора примечательного не произошло, не считая моего последнего приобретения. Так что считай, я ответила на твой незаданный вопрос.
Худой мужчина с глубокими залысинами в седых волосах помолчал, пожал плечами.
— Ну, честно говоря, ты права. Я действительно хотел поговорить об этом, как ты выражаешься, приобретении. Ийя, это же просто неприлично. Послушай, давай я оплачу любого раба, которого ты выберешь. Я уверен, можно найти кого-то не менее привлекательного.
— А чем тебя не устраивает этот? Поверь, он очень привлекателен.
— Да тем, что его каждый… Прости, Ийя, ты сама понимаешь.
— Понимаю. И именно поэтому живу здесь, а не в особняке. Папа, я купила раба. И пока я сама не захочу его продать — он останется здесь. Извини, мне надо бежать, уже поздно.
— Ийя, Ийя, подожди… — она повернула тумблер, шар икнул и погас. Отлично. Вечером надо ждать рекомендаций от мамы. Просто замечательно.
С работы Ийя ушла пораньше. Купила каких-то плодов наподобие апельсинов, только маленьких и красных, по заверениям продавца — исключительно сладких. Подумав, добавила фруктовое пюре со сливками и паштет. Заехала в обувной магазин, где выбрала мужские мягкие туфли из коричневой замши и теплые высокие ботинки на шнуровке. Следующей остановкой был магазин готовой одежды. Оттуда она вытащила пакет с парой мягких теплых штанов, не слишком узких, учитывая характер травмы, двумя шерстяными свитерами, упаковкой футболок и кожаной курткой. О нижнем белье Ийя вспомнила уже перед поворотом к больнице. Вывернув руль, она проехала полквартала, всматриваясь в вывески. Наконец полуобнаженные манекены мелькнули в ярко освещенном окне. Коллекция барахла пополнилась стопкой носков и пакетом с трусами и майками.