Все хотят "частицу Бога"
Часть первая
Игнат в пятый раз нетерпеливо ткнул пальцем в кнопку вызова лифта. Индикатор не загорался - бездушный механизм никак не реагировал на импульсивные команды молодого человека. Мысленно выругавшись, Игнат с силой пнул железную дверь, заставив листы металла издать неприятный дребезжащий гул, пронзивший лифтовую шахту с первого по последний этаж, и, взяв с пола тяжелые пакеты с продуктами, он начал поспешно подниматься по лестнице. Дважды повернув ключ в верхней замочной скважине и щелкнув дверной ручкой, Игнат зашел в насквозь пропахнувшую лекарствами старую квартиру. Специфический запах чувствовал себя хозяином этого небольшого жилища, он встречал гостей с порога, навязчиво преследовал их повсюду и расставался только у входной двери. Игнат громко чихнул. - Кто это? Кто? - из спальни донесся высокий визгливый голос. Вопрос прозвучал так наигранно фальшиво, как звучат заученные реплики плохих актеров, которым никогда и никто «не верит». Придти именно в это время и открыть дверь своим ключом мог только Игнат. Но Раиса Михайловна настолько привыкла играть роль старой и беспомощной женщины, плохо видящей, плохо слышащей и вообще путающейся в окружающей обстановке, что вести себя как-то по-другому при свидетелях она просто не умела. - Да, Раиса Михайловна, это я! Здравствуйте! - торопливо воскликнул Игнат, стягивая с себя туфли. Послышались медленные шаркающие шаги и приглушенное постукивание трости об пол. - Тук, - говорил резиновый наконечник при легком ударе об облупленный паркет. - Ш-ш-ш, - протяжно шуршали подошвы разношенных тапок. Изо дня в день повторялось одно и то же, поэтому Игнат точно знал количество шагов от удобного кресла, в котором Раиса Михайловна проводила большое количество времени, до коридора, знал, что сейчас она скажет своим пронзительным голосом: «Ну, что-то ты сегодня долго!», а потом потребует чек из магазина и дотошно будет изучать кусок кассовой ленты через огромную лупу. Начинать диалог самому было бесполезно, потому что на любую его фразу ответ был неизменно один. Вот и сегодня на наивный «дежурный» вопрос Игната: - Как вы сегодня себя чувствуете, Раиса Михайловна? - был дан не менее «дежурный» ответ. - Ну, что-то ты сегодня долго! - пожилая женщина была непреклонна и, приблизившись к продолжавшему стоять возле дверей Игнату, добавила, - давай-ка посмотрим, что за цены у нас нынче в магазине. Без лишних слов вручив Раисе Михайловне чек, тем самым завершив необходимую прелюдию, Игнат пошел на кухню для того, чтобы разложить продукты питания по своим местам. На днях он получил очередной диплом о высшем образовании, второй по счету, и уже начал было подумывать, куда бы ему еще поступить, чтобы продолжить свой привычный образ жизни под девизом вечного студента. Игнату было двадцать восемь лет. Постоянные сессии и экзамены, зубрежка и списывания, сопровождающиеся неизменным подростковым азартом, не позволяли его сознанию перепрыгнуть через двадцатилетний рубеж. Ни служба в армии, ни ответственная должность не могли остепенить закоренелого гуляку и искателя приключений с душой подростка. На работе его считали умным, энергичным, инициативным и очень амбициозным человеком. Имея диплом архитектора, Игнат работал в большом проектном бюро начальником отдела, и занимаемой должности он соответствовал целиком и полностью, несмотря на всю свою темпераментность и неординарность. Внешность Игнат тоже имел неординарную: невысокого роста, смуглый, с волнистыми черными волосами, собранными в коротенький хвост, и затейливым колечком в левом ухе, - он значительно выделялся на общем сером фоне остальных руководителей. Его правое запястье занимала вытатуированная змея, дважды обвивающая руку и кусающая себя за хвост. Татуировка была выполнена очень искусно: нет, змея не казалась скользкой, движущейся, опасной, не эту задумку вкладывал мастер, создавая ее, но она была будто объемной, тяжелой, холодной и, на первый взгляд, напоминала массивный серебряный браслет. Поначалу, когда на собрании руководителей за овальным столом взгляды присутствующих фокусировались на этой татуировке, Игнат вздыхал и прятал правую руку под стол, а потом он привык к этим взглядам, порой непонимающим и даже осуждающим, и провокационно закатывал рукава рубашки. У Игната была еще одна татуировка, первая, сделанная в армии: над левой лопаткой красовалась чайка с расправленными в полете крыльями как символ свободы, независимости и авантюризма. И если с чайкой Елена Михайловна, мать Игната, еще смирилась, то, увидев вторую татуировку, сделанную сразу после возвращения сына со службы домой, она сразу отобрала у него предмет «независимости»: ключи от отцовской машины, доказывая, что и в двадцать лет она имеет влияние на свое чадо. На что Игнат незамедлительно отреагировал, взяв в кредит спортивную «Мазду», но татуировок больше делать не стал. Одним словом, внешность Игнат имел колоритную, чем-то похожую на цыганскую, поэтому среди подчиненных он получил прозвище «Баро», которое с «легкой руки» умудренной жизненным опытом местной уборщицы прочно закрепилось за молодым руководителем. Он был вспыльчив, излишне подвижен и чрезмерно предприимчив. И уже никто из его шести подчиненных не удивлялся, когда их начальник после собрания у руководства закрывался у себя в кабинете, громко бранился и бросался стаканчиком с шариковыми ручками в стену, когда очередное его предложение по улучшению системы и облегчению работы сотрудников сразу отметалось в сторону. Однако, несмотря на его вспыльчивый характер, все работники отдела относились к нему очень хорошо: Игнат всегда отпускал, если кому-нибудь было нужно пораньше уйти или придти попозже, мог всегда прикрыть перед руководством, увлеченно помогал с проектами, даже если это стоило Игнату нескольких часов его личного времени. Порой он один вытягивал работу всего отдела, засиживаясь сверхурочно и доделывая чертежи за своих подопечных. Девушки у Игната долго не задерживались. Месяц - полтора, и они просто убегали от эксцентричного мужчины. Ему надо было найти себе этакую «мамочку», которая не столько любила бы его, сколько не мешала бы его подростковому образу жизни: компьютерные игры до полуночи, страйкбол и какие-нибудь квесты по выходным - от всего этого Игнат отказаться не мог, а подходящая «мамочка», готовая терпеть все его капризы и вредные привычки, пока не появлялась. Так Игнат и мотался бы по квестам и играл бы в свои игрушки, если бы в один прекрасный момент мать не вменила ему в обязанность «досмотреть тетю Раю за квартиру». Раиса Михайловна была ее старшей сестрой с большой разницей в возрасте. Она уже давно не работала, страдала остеохондрозом и редко выходила на улицу. Детей Раиса Михайловна не имела, мужа похоронила шесть лет назад, поэтому досматривать пожилую женщину из ближайшего окружения было некому. Поначалу Игнат конечно же заартачился, уж очень ему не хотелось «за старой бабкой ходить», но, все же выслушав веские аргументы матери по поводу собственного жилья, решил, что можно и потерпеть, и добросовестно приступил к выполнению новых обязанностей. Раиса Михайловна была, мягко говоря, не подарок. Прожив всю жизнь практически для себя, как-нибудь по-другому проводить отпущенное судьбой время она не собиралась. К старости она стала еще более капризной, требовательной и вечно всем недовольной. Но Игнат воспринимал Раису Михайловну как «временное явление» и терпеливо посещал взбалмошную старушку, постепенно привыкая к вожделенной жилплощади, мысленно передвигая предметы мебели с одного места на другое, присматриваясь и прикидывая, как будет смотреться получше. Игнат не испытывал раздражения к пожилой женщине точно так же, как не испытывал и сочувствия. Он приходил сюда через день, как на работу, приносил продукты, купленные за деньги пенсионерки, периодически убирал квартиру, раскладывал таблетки в специальный лоток для приема по дням и часам, мимолетом выслушивая старческие жалобы и повторяющиеся воспоминания, кивал не слушая и поддакивал не вдумываясь. Игнат никогда не заискивал перед ней и не лебезил, подобно Иудушке Головлеву, не называл Раису Михайловну «милым другом» и не потакал каждому ее капризу, хотя ей все это было бы приятно. Понимая, что насчет квартиры и так все уже решено, он просто добросовестно отбывал свою повинность, не совершая лишних «книксенов» и «реверансов». Распределив молочные продукты по стеклянным полкам холодильника, Игнат распахнул дверцу навесного шкафчика, чтобы положить туда печенье, как вдруг с полки неожиданно посыпался шелестящий град из макаронных звездочек, стремительно разбегающихся в разные стороны. Макароны были везде: на столешнице, плите, под столом и табуретками, а несколько особо прытких изделий из теста застряли в кудрявых волосах Игната. - Раиса Михайловна, вы опять не туда макароны поставили! - раздраженно воскликнул Игнат, стряхивая с себя «звездочки». - Что ты там говоришь? - раздалось из соседней комнаты. - Ничего, - пробормотал он себе