зависимости и авантюризма. И если с чайкой Елена Михайловна, мать Игната, еще смирилась, то, увидев вторую татуировку, сделанную сразу после возвращения сына со службы домой, она сразу отобрала у него предмет «независимости»: ключи от отцовской машины, доказывая, что и в двадцать лет она имеет влияние на свое чадо. На что Игнат незамедлительно отреагировал, взяв в кредит спортивную «Мазду», но татуировок больше делать не стал. Одним словом, внешность Игнат имел колоритную, чем-то похожую на цыганскую, поэтому среди подчиненных он получил прозвище «Баро», которое с «легкой руки» умудренной жизненным опытом местной уборщицы прочно закрепилось за молодым руководителем. Он был вспыльчив, излишне подвижен и чрезмерно предприимчив. И уже никто из его шести подчиненных не удивлялся, когда их начальник после собрания у руководства закрывался у себя в кабинете, громко бранился и бросался стаканчиком с шариковыми ручками в стену, когда очередное его предложение по улучшению системы и облегчению работы сотрудников сразу отметалось в сторону. Однако, несмотря на его вспыльчивый характер, все работники отдела относились к нему очень хорошо: Игнат всегда отпускал, если кому-нибудь было нужно пораньше уйти или придти попозже, мог всегда прикрыть перед руководством, увлеченно помогал с проектами, даже если это стоило Игнату нескольких часов его личного времени. Порой он один вытягивал работу всего отдела, засиживаясь сверхурочно и доделывая чертежи за своих подопечных. Девушки у Игната долго не задерживались. Месяц - полтора, и они просто убегали от эксцентричного мужчины. Ему надо было найти себе этакую «мамочку», которая не столько любила бы его, сколько не мешала бы его подростковому образу жизни: компьютерные игры до полуночи, страйкбол и какие-нибудь квесты по выходным - от всего этого Игнат отказаться не мог, а подходящая «мамочка», готовая терпеть все его капризы и вредные привычки, пока не появлялась. Так Игнат и мотался бы по квестам и играл бы в свои игрушки, если бы в один прекрасный момент мать не вменила ему в обязанность «досмотреть тетю Раю за квартиру». Раиса Михайловна была ее старшей сестрой с большой разницей в возрасте. Она уже давно не работала, страдала остеохондрозом и редко выходила на улицу. Детей Раиса Михайловна не имела, мужа похоронила шесть лет назад, поэтому досматривать пожилую женщину из ближайшего окружения было некому. Поначалу Игнат конечно же заартачился, уж очень ему не хотелось «за старой бабкой ходить», но, все же выслушав веские аргументы матери по поводу собственного жилья, решил, что можно и потерпеть, и добросовестно приступил к выполнению новых обязанностей. Раиса Михайловна была, мягко говоря, не подарок. Прожив всю жизнь практически для себя, как-нибудь по-другому проводить отпущенное судьбой время она не собиралась. К старости она стала еще более капризной, требовательной и вечно всем недовольной. Но Игнат воспринимал Раису Михайловну как «временное явление» и терпеливо посещал взбалмошную старушку, постепенно привыкая к вожделенной жилплощади, мысленно передвигая предметы мебели с одного места на другое, присматриваясь и прикидывая, как будет смотреться получше. Игнат не испытывал раздражения к пожилой женщине точно так же, как не испытывал и сочувствия. Он приходил сюда через день, как на работу, приносил продукты, купленные за деньги пенсионерки, периодически убирал квартиру, раскладывал таблетки в специальный лоток для приема по дням и часам, мимолетом выслушивая старческие жалобы и повторяющиеся воспоминания, кивал не слушая и поддакивал не вдумываясь. Игнат никогда не заискивал перед ней и не лебезил, подобно Иудушке Головлеву, не называл Раису Михайловну «милым другом» и не потакал каждому ее капризу, хотя ей все это было бы приятно. Понимая, что насчет квартиры и так все уже решено, он просто добросовестно отбывал свою повинность, не совершая лишних «книксенов» и «реверансов». Распределив молочные продукты по стеклянным полкам холодильника, Игнат распахнул дверцу навесного шкафчика, чтобы положить туда печенье, как вдруг с полки неожиданно посыпался шелестящий град из макаронных звездочек, стремительно разбегающихся в разные стороны. Макароны были везде: на столешнице, плите, под столом и табуретками, а несколько особо прытких изделий из теста застряли в кудрявых волосах Игната. - Раиса Михайловна, вы опять не туда макароны поставили! - раздраженно воскликнул Игнат, стряхивая с себя «звездочки». - Что ты там говоришь? - раздалось из соседней комнаты. - Ничего, - пробормотал он себе под нос, вытаскивая из-под кухонного диванчика веник и совок. В квартиру позвонили. Обычно, к Раисе Михайловне никто не приходил, во всяком случае, при Игнате, поэтому ему стало вдвойне интересно, кто же это мог быть. В коридоре послышалось знакомое: «Тук...ш-ш-ш...» Это Раиса Михайловна торопилась навстречу гостям, но Игнат опередил ее и распахнул входную дверь настежь. На лестничной площадке стояли две женщины в длинных юбках и блаженно улыбались. Через плечо одной из них была перекинута большая сумка на длинной ручке, очевидно, очень тяжелая, потому что свободное плечо оказывалось намного ниже другого. Вторая женщина, не обремененная подобным грузом, просто стояла, опустив руки и сцепив пальцы друг с другом. Повисла секундная тишина. Очевидно, гости не ожидали увидеть здесь молодого мужчину, и слегка замешкались. - Вы кто такие? Я вас не звал, - с порога начал Игнат, хмуро рассматривая незнакомок с ног до головы. - Это свои, свои, - раздалось у него за спиной. Раиса Михайловна как-то подозрительно быстро преодолела расстояние от своего кресла до коридора и, высунув голову из-за плеча Игната, неожиданно ласково добавила, - заходите, заходите. Игнату ничего не оставалось, как отойти от двери и пропустить женщин в «свою» квартиру. - А ты, Игнат, иди домой. Иди, иди, - поспешно затараторила старушка, - мне сегодня больше ничего не нужно. - Там макароны рассыпались, - Игнат немного растерянно указал в сторону кухни, - я пойду, уберу. - А мы сами уберем, - вкрадчивым тихим голосом сказала одна из женщин, снимая с плеча тяжелую ношу. Игнат с нескрываемым удивлением перевел взгляд с незнакомок на Раису Михайловну, как-то неловко переминающуюся с ноги на ногу, потом опять на незнакомок, уже избавившихся от обуви, потом развернулся и молча направился на кухню принципиально подметать пол. Его никто не стал останавливать. Краем уха Игнат слышал, как женщины что-то тихо обсуждали в соседней комнате. Быстро закончив уборку, Игнат бесшумно пробрался к спальне и заглянул в нее. Хозяйка квартиры сидела посередине дивана, а с двух сторон ее предусмотрительно окружили новоявленные подруги. Журнальный столик, обычно стоявший у противоположной стены, был придвинут поближе к дивану, на нем веером раскинулись цветастые брошюры, в сторону которых одна из женщин указывала время от времени и что-то увлеченно рассказывала, при этом выразительно жестикулируя. Раиса Михайловна внимательно ее слушала, разглядывая картинки через толстые стекла массивных очков. - Раиса Михайловна, - Игнат полностью показался в дверном проеме, заставив своим резким появлением вздрогнуть всех троих. Они выглядели такими испуганными и растерянными, словно Игнат застукал их за чем-то непристойным. - Раиса Михайловна, Вам еще что-нибудь нужно? - Нет, нет, - торопливо отозвалась пенсионерка, - иди домой, маме привет передавай. - А что это вы тут изучаете? - быстрым шагом Игнат приблизился к столику и уже хотел было взять в руки одну из брошюр, как вдруг Раиса Михайловна резво, пожалуй, даже слишком резво для своего возраста, сгребла цветные бумажки и переложила их к себе на колени. - Ничего мы не изучаем, - она начала раздражаться, глаза ее гневно сверкнули из-за стекол, - да когда ты уже уйдешь? Игнат на секунду задержался. Он ожидал, что сейчас его предсказуемо пригласят поговорить о Боге, о смысле жизни и тому подобных бессмертных ценностях, но его не позвали. Незнакомки сидели молча и буравили его взглядами, словно бросающими ему вызов. Эти открытые, наглые взгляды говорили о том, что в данный момент именно их хозяйки управляют сложившейся ситуацией, и сейчас они красноречиво давали понять, что Игнат здесь лишний. Голова Раисы Михайловны начала дрожать, а это было верным признаком безудержного гнева. Она абсолютно не осознавала того, что уже обеими ногами вступила в зыбкую трясину, даже не думая о том, к чему это может привести, и с удовольствием погружалась все глубже и глубже. - Я тогда пошел. До свидания! - Игнат одарил незнакомок недобрым взглядом и направился к входной двери, к тому месту, где оставил туфли. - До свидания! - в один голос попрощались все три женщины, каждая - на своей тональности. Всю дорогу домой Игнат лихорадочно думал о возможно ускользающей квартире, квартире, которую он абсолютно честно, по обоюдной договоренности, «зарабатывал» вот уже как полгода. Он хотел попасть домой как можно скорее, чтобы с глазу на глаз рассказать матери обо всем увиденном. Только она могла повлиять на сестру, только к ее мнени