***
Через месяц случайно выяснилось, что Раиса Михайловна сильно заболела. Она беспрерывно кашляла по телефону, не в силах произнести внятно ни одну фразу, и Игнат вместе с родителями немедленно поехал к ней. В квартире пенсионерки было шумно: какие-то незнакомые люди ходили по коридору, с недоумением поглядывая на незваное семейство. Не говоря ни слова, они занимались своими делами, переглядываясь и перешептываясь, но не решаясь вступать в разговор. Не разуваясь, мать Игната властно ввалилась в комнату сестры. Раиса Михайловна лежала на диване, до подбородка укутанная теплым одеялом. Лицо ее как-то заметно осунулось, на щеках выступил нездоровый румянец, под глазами легли темные круги. Пожилая женщина кашляла так, что ее голова и плечи просто подпрыгивали на подушке, она не прикрывала рот рукой, очевидно, потому, что ее жутко знобило, и вытащить руку из-под одеяла не казалось возможным. Возле постели на журнальном столике стояла чашка с дымящейся жидкостью, а в ногах пенсионерки сидела девушка в длинном голубом платье и тихо читала какую-то книгу. Из услышанного Игнат успел разобрать только: - ... и отречься от всего, жизнь обременяющего... Елена Михайловна первой нарушила всю эту идиллию: - Пошла прочь! - рявкнула она девушке, гневно указывая на дверь. Девушка с удивлением посмотрела сначала на вошедших, потом на хозяйку квартиры и, не заметив на ее лице никакой реакции, она захлопнула книгу и вышла из комнаты. Из зала доносилась какая-то заунывная монотонная музыка. Она не была громкой, но на неподготовленного человека действовала раздражающе. Размеренные звуки заставляли сердца стучать не в том ритме, к которому приучила их природа. Еще у самого входа Игнат обратил внимание на огромное количество чужой обуви, аккуратно расставленной вдоль стены. Он обернулся - дверной проем облепили люди. Их головы торчали отовсюду: сверху, снизу и сбоку. Руки цеплялись за дверной косяк, а удивленные глаза были устремлены на незваных гостей, жадно ловя каждое их движение. Как черная плесень, оплетающая несвежую буханку хлеба, все эти люди облепили дверной проем, ожидая реакцию пожилой хозяйки. Как паразитирующий грибок, активно растущий во влажной среде, они закинули свои гнилые «споры» в воспаленное сознание Раисы Михайловны, давая ответы на любые вопросы, даря обманчивую поддержку, лживые обещания и призрачную надежду на счастливое будущее. И, глядя на эти мерзкие подобострастные лица, Игнат не выдержал и метнулся в сторону любопытствующих зрителей. - Вон! Вон отсюда! - он насильно выталкивал ненужных свидетелей предстоящего разговора, пихал их в плечи, в спины, поливал матерной бранью и, наконец, захлопнул дверь в спальню. Тем временем Олег Анатольевич с любопытством разглядывал красочную литературу, устроившись в любимом кресле Раисы Михайловны и, закинув ногу за ногу, делал вид человека, погруженного в чтение. Елена Михайловна склонилась над сестрой и положила свою холодную ладонь ей на лоб. - Рая, у тебя жар, я вызываю «скорую», - озабоченно произнесла она. - Игнат, звони скорее! - Не надо, - с трудом проговорила Раиса Михайловна. - Мне будут давать лекарства, я не хочу пить лекарства, они мешают, они не дают... - хриплый кашель не позволил окончить фразу. - Что произошло? Как ты умудрилась так простыть? - Елена Михайловна присела на корточки возле кровати сестры. - Помоги мне сесть, - пенсионерка попыталась подняться на локтях, но у нее ничего не получилось. Мать Игната поправила подушку и помогла сестре принять более удобную позу для разговора. Игнат уже вызвал «скорую помощь», оставалось только ждать приезда медицинской машины. - Я просидела в реке полчаса, - сообщила Раиса Михайловна после минутного молчания, глядя перед собой в одну точку, - мы проходили обряд очищения от всех болезней. - Не заметно, что помогло, - подал голос Олег Анатольевич, взяв в руки очередную книгу. - Дура ты этакая, хоть и лето, на улице восемнадцать градусов, ты же погубишь себя с этими, - Елена Михайловна кивнула в сторону двери. - Нет, нет, это пройдет, мне так сказали, - голос пенсионерки звучал как-то оправдывающее. - «Это» пройдет, а глупость останется, - незамедлительно отозвался отец Игната. - Да замолчи ты уже! - воскликнула его супруга и сердито тряхнула головой. Игнат взглянул на мать и заметил, что цепочки в ее сережках перепутались, как-то хаотично переплелись друг с другом, торча в разные стороны, делая золотые украшения совсем не красивыми. Здесь было некрасиво все: и старый выцветший ковер на полу, и пожелтевшие шторы, и сама хозяйка унылой квартиры. Игнат подошел к стене и провел рукой по блеклым обоям. В одном месте они отклеились и несуразно торчали, невольно привлекая к себе внимание. О, как хотелось ему сейчас оторвать эту провокационно оттопырившуюся бумагу, оставив на ее месте рваную кляксу серого бетона! Как хотелось ему сейчас, чтобы Раиса Михайловна сказала, что квартира принадлежит ему, Игнату, тем самым, окончательно успокоив его. Или чтобы мать заговорила с ней на эту тему,