«Да, шок должен быть по-настоящему сильным, – решила Джессика: – И он почти готов к нему».
– Ты почтительно выслушиваешь меня на Совете, – сказала она, – но почти никогда не принимаешь мои советы. Почему?
– Я не верю советам, рожденным Бене-Гессеритскими мотивами, – отрезал он. – Вы можете думать, что видите человека насквозь, что можете заставить его поступать так, как вам…
– Суфир! – взорвалась она. – Глупец, несчастный глупец – вот ты кто!
Хават нахмурился, заставил себя снова сесть.
– Какие бы слухи о наших школах ни доходили до тебя, – промолвила она, – правда куда больше этих слухов. Если бы я хотела уничтожить герцога… или тебя, или кого угодно из тех, кто находится в пределах моей досягаемости, – ты бы не смог помешать мне.
Сказав это, она подумала: «Почему я позволяю гордыне заставлять меня говорить так? Разве этому меня учили? И не так должна я шокировать его…»
Хават сунул руку за пазуху, где у него всегда лежал миниатюрный пистолет с ядовитыми иглами. «Она без щита, – подумал он. – Это всё что, блеф? Ведь я могу убить ее сейчас… но, но! – если я ошибаюсь, последствия будут ужасны!»
Джессика увидела, как его рука скользнула к внутреннему карману.
– Я надеюсь, между нами нужды в насилии не возникнет, – сказала она.
– Достойная надежда,. – согласился он.
– Но тем временем болезнь распространяется в наших рядах и разъедает их, – продолжала Джессика. – И я должна вновь спросить тебя: не разумнее ли предположить, что это Харконнены посеяли в нас подозрение друг к другу, чтобы разъединить и столкнуть нас?
– Кажется, мы все же вернулись в тупик, – угрюмо буркнул Хават.
Она вздохнула и подумала: «Он почти готов».
– Герцог и я заменяем этим людям отца и мать, – сказала она. – Это положение… .
– Герцог не женился на вас, – перебил Хават. Джессика сдержалась, усилием воли сохранив спокойствие. Он хорошо парировал.
– Но он не женится и ни на ком другом, – уточнила она? – Во всяком случае, пока я жива. И, как я сказала, мы для наших людей вместо родителей. Разбить сложившиеся отношения, рассорить и запутать нас – какая цель для Харконненов будет более соблазнительной?
Он понял, куда она клонит, и его брови сдвинулись.
– Герцог?. – продолжала она. – Да, это заманчивая цель; но никто не охраняется лучше, чем герцог. Разве что Пауль. Я? Разумеется, они бы не отказались от такой добычи; но уж кто-кто, а они знают,– что Бене Гессерит – добыча не из легких. Но есть и другая мишень. Человек, чьи обязанности по определению создают огромное слепое пятно. Человек, для которого подозрительность так же естественна, как дыхание. Человек,, вся жизнь которого
построена на тайнах, интригах, намеках и хитростях. –« Она протянула к нему руку. – И этот человек – ты! Хават вскочил со стула.
– Я не отпускала тебя, Суфир! – резко бросила она. Старый ментат почти упал на стул – мышцы вдруг отказались ему служить. Она невесело улыбнулась:
– Теперь ты кое-что узнал о том, чему нас учат по-настоящему, – проговорила она.
Хават попытался сглотнуть – горло пересохло. Ее приказ был таким властным, не допускающим даже малейшего неповиновения, – и он не смог противиться. Тело послушалось раньше, чем он успел что-либо подумать. И ничто не могло бы удержать его от выполнения этого приказа – ни логика, ни гнев… ничто. Чтобы сделать то, что удалось сделать ей, необходимо глубоко, до самых сокровенных подробностей, знать того, кому приказываешь. Он не представлял себе, что возможен такой контроль над человеком…
– Я говорила тебе, что мы должны понять друг друга, – сказала Джессика. – Я имела в виду, что ты должен понять меня. Я тебя понимаю давно. И я могу сказать тебе, что твоя преданность герцогу – это все, что гарантирует твою безопасность сейчас, когда ты рядом со мной…
Он не мог отвести от нее глаз. Облизнул губы.
– Если бы мне нужна была марионетка, я бы заставила герцога жениться на мне, – спокойно продолжала Джессика. – Причем он был бы уверен, что женился по собственной доброй воле.
Хават .наконец опустил голову и исподлобья взглянул на нее сквозь редкие ресницы. Лишь великолепное владение собой помогло ему удержаться и не позвать стражу. Владение собой… и мысль о том, что эта женщина может попросту не позволить ему кликнуть охрану. Он вспомнил, как она заставила его подчиниться, и по его спине пробежали мурашки. Ведь пока он был ошарашен приказом, ей ничего не стоило достать оружие и убить его!
«Неужели у каждого человека есть такое „слепое пятно“? – думал он. – И каждого можно заставить подчиняться раньше даже, чем он сможет осознать все и воспротивиться?»
Эта мысль поразила его. Кто может противостоять наделенному подобной властью?!
– Сейчас ты увидел железный кулак внутри мягкой перчатки Бене Гессерит, – сказала она. – Немногие, увидев его, оставались жить.. И то, что я сделала, – довольно простая вещь для нас. Ты не видел всего, на что я способна. Подумай об этом!
– Так почему вы не уничтожаете врагов герцога? – спросил он.
– Что я должна уничтожить? – переспросила она. – Или ты хочешь, чтобы герцог сделался слабым и всегда зависел от меня?
– Но с такой властью…
– Власть – это палка о двух концах, Суфир, – произнесла Джессика. – Ты думаешь сейчас: «Ей ничего не стоит создать оружие из человека и нацелить его в самое сердце врага». Да, Суфир. Даже и в твое сердце. Но чего бы я достигла? Если бы многие из нас поступали так, разве не пало бы недоверие и ненависть на всех Бене Гессерит?
– Мне нечего ответить вам, – выговорил Хават. – Вы знаете, что нечего.
– Ты никому не расскажешь о случившемся здесь, никому и ничего, – сказала она. – Я знаю тебя, Суфир.
– Миледи… – Снова старик попытался сглотнуть сухим горлом. И подумал: «Да, у нее действительно есть великая сила. Но разве не делает ее это еще более опасным орудием в руках Харконненов?»
– Друзья могут уничтожить герцога так же легко, как и его враги, – сказала Джессика. – Но теперь я верю – ты найдешь корни своих подозрений и вырвешь их.
– Если они все же окажутся беспочвенными, – добавил, он.
– Если? – насмешливо прищурилась Джессика.
– Да, если, – подтвердил он.
– Ты действительно очень упорен, – сказала она.
– Просто осторожен, – ответил он, – и помню о факторе возможной ошибки.
– Тогда я задам еще один вопрос. Ты стоишь лицом к лицу с другим человеком, беспомощный и беззащитный,
связанный по рукам и ногам, и этот другой держит нож у твоего горла. Но не причиняет тебе вреда, освобождает тебя, отдает тебе оружие и позволяет воспользоваться им по своему усмотрению… – Она поднялась, повернулась спиной к Хавату. – Теперь ты можешь идти, Суфир.
Старый ментат встал, постоял немного в нерешительности – его рука потянулась было к оружию в кармане. Он вспомнил арену и отца герцога (он был храбрым человеком, каковы бы ни были его недостатки), вспомнил давнюю корриду. Разъяренный черный бык замер, пригнув голову, – неподвижный и потерявший уверенность. Старый Герцог отвернулся от быка – спиной к рогам зверя, красный плащ картинно наброшен на руку, а трибуны гремели рукоплесканиями и приветственными криками.
«Сейчас я – бык, а она – матадор», – подумал Хават. Он отдернул руку от кармана, увидел, что пустая ладонь блестит от пота.
И он знал, что, какой бы ни оказалась правда в конце концов, он никогда не забудет этот момент и никогда не перестанет восхищаться леди Джессикой.
Молча повернувшись, Хават вышел.
Джессика отвела глаза от отражения комнаты в оконном стекле, повернулась к закрывшейся двери.
– А теперь, – прошептала она, – начнется настоящая схватка.
Глава 18
Сражаться ли станешь с тенями?
С грезами вступишь ли в схватку?
Ты движешься словно во сне?