— Все-таки каким образом к тебе попало это письмо?
— Я летала на несколько дней в Стокгольм.
— И что же? Чарльз показывает тебе свою корреспонденцию?
— Нет. — Алфея сделала несколько шагов по траве. — Я увидела конверт с твоим почерком и вскрыла его.
Боже мой, какая гадость! До сих пор для Рой были святы нравственные правила, в которых она воспитывалась. Она соблюдала их неукоснительно. Никогда в жизни она не открывала даже каталог, если он был адресован другому человеку. Внезапно у нее мелькнула мысль, что Алфея никогда не придерживалась этого кодекса чести. И какую же изворотливость пришлось ей проявить, чтобы вынудить нью-йоркский банк Койнов отправить Чарльза в Европу!
Тарахтенье газонокосилки прекратилось. В наступившей тишине щебетанье птиц, восторженные ребячьи крики, музыка, доносящаяся из радиоприемника, казались пришедшими из какого-то другого, идеального мира.
Алфея пристально посмотрела на Рой.
— А что?
— Но это мерзко — совать нос в чужие секреты.
— У тебя нет своего ребенка. — Алфея сорвала лист камелии. — Ты знаешь, о чем я глубоко сожалею? — Вопрос этот прозвучал так, как в годы юности, когда Алфея собиралась доверить ей нечто совершенно сокровенное. — Я… глубоко… сожалею, — делая, многозначительные паузы между словами, чеканила Алфея, — что рассказала… Рой… Уэйс… о Чарльзе… и Джерри… Хораке.
Рой вскочила на ноги.
— Ты думаешь, что я по этой причине хотела, чтобы он позвонил мне? — потрясение воскликнула она.
— А по какой же еще? У вас что, есть еще какие-нибудь общие срочные дела?
— Алфея, послушай, да я никогда и за миллион долларов не нарушила бы данное мною слово, тем более в таком важном деле! Неужели ты меня не знаешь?
Алфея слегка повела бровью.
И внезапно Рой вспомнила племянника — молодого, суетливого юношу, который заскакивал к ней и, поглощая пирожные, до коликов в животе смешил ее своими рассказами. И этот Билли, так ненавидящий войну, хотел записаться в солдаты. Сейчас он в Сайгоне, где-то в Богом забытых джунглях.
— Впрочем, разве ты способна мыслить по-другому? И что ты сделала с Билли? Как ты сумела втравить его в эту бойню?
— Билли?
— Да, Билли!
— А при чем здесь Билли?
— Ты хоть знаешь, что он отправился во Вьетнам?
На момент Алфея скривила губы, словно от внезапной боли. Однако тут же отреагировала.
— Я не понимаю, почему следует делать трагедию из того, что молодой человек выполняет свой долг перед страной.
Сердце подпрыгнуло в груди Рой.
— Выяснилось, что он не годен к действительной военной службе, и он отправился во Вьетнам в качестве репортера.
— Он ведь собирался стать писателем, не правда ли?
— Какая же ты бесчувственная! — возмутилась Рой, вытянув вперед руки с растопыренными пальцами, словно собираясь расцарапать надменное лицо своей собеседницы. — Конечно, твой сын находится в благополучном Стокгольме и пересчитывает семейные деньги, а моего племянника травят в джунглях дефолиантами! Он всегда ненавидел эту бойню во Вьетнаме и боролся за то, чтобы прекратить ее!
— Не будем осуждать войну. Во все времена она творила чудеса с незрелыми мальчиками.
Услышав явное пренебрежение в голосе Алфеи — это тогда, когда Билли находится в опасности! — Рой рассвирепела.
— Я не могу поверить в то, что мы когда-то были друзьями! Ты права! Мне следовало отплатить тебе сторицей! Если бы Чарльз узнал, что он не сын Фирелли, а побочный сын моего мужа, ты перестала бы выглядеть в его глазах святой и благовоспитанной! Он должен видеть тебя такой, какая ты на самом деле! Дешевая, лживая, похотливая сука!
Продолговатое, овальное лицо превратилось в бесстрастную маску.
Внезапно Рой поняла, что Алфея вся покрылась потом. Когда это потоотделение у нее началось? Наверняка в последнюю минуту. Иначе бы она давно заметила потемневшие подмышки и бисеринки пота на лбу и щеках.
Гнев Рой неожиданно сменился жалостью.
— Я не стану этого делать, — спокойным тоном сказала она, делая шаг к Алфее. — Конечно же, не стану… Знаешь, я всегда была благодарна тебе за то, что ты сказала мне об этом. Это так здорово — знать, что Джерри не отрезан от будущего. Клянусь, что никому об этом не скажу. Никогда! Обещания, которые я даю, я всегда выполняю… Всегда!
— Уважение Чарльза — это для меня все, — произнесла Алфея, теребя лист камелии.