— Я никогда не была в Италии… Мне предлагали сниматься в «Римских каникулах», но… но я не смогла бы быть там и не повидать тебя.
— И поэтому «Оскара» получила Одри Хепберн.
— «Оскары»… — Мэрилин посмотрела на куст ежевики. — Наверно, мы оба думаем об одном и том же.
— Об отце… — Линк помолчал. — Би-Джей говорила мне, что в последнее время он был невыносим.
— Он тяжело переносил старость…
— Я догадываюсь.
— Я хорошо относилась к нему. Конечно, это не любовь, но подлинное уважение. Даже если я чего-то не хотела, я не могла ему отказать. Джошуа был таким человеком. Он умел подчинять себе людей.
— Да разве я не знаю! — вырвалось у Линка.
Они стали говорить о Джошуа, о его щедрости, энергии, о том, как решительно он действовал в любой ситуации, о его рокочущем голосе, неотразимой подаче в теннисе, невероятном таланте, благодаря которому он достиг потрясающих высот в мире кино с его жесточайшей конкуренцией. Тропинка привела их к морю.
— Оно совсем как твои глаза, — сказал Линк.
Он рассказал ей о Гудрун.
— Впоследствии я понял, что не должен был жениться… Когда я встретился в Риме с Рой…
— Она мне ничего не говорила об этом. Когда это было?
— До женитьбы… Она только что стала владелицей магазина. В общем, она предупреждала меня… Но мне нравилась Гудрун, и я…
— Би-Джей говорила, что Гудрун потрясающая женщина Она вышла замуж второй раз?
— Да. У нее пятилетний сын. Для меня такое удовольствие покупать ему рождественские подарки.
Они повернули назад и успели к раннему ужину с чаем. Их ожидало настоящее пиршество — бекон, яйца всмятку, тосты, бисквитный торт, клубника из теплицы и сливки. Мэрилин налила себе сливок и стала медленно смаковать их.
— Ты и мороженое ешь таким же образом, — с улыбкой сказал Линк. — Я не знаю, кто еще мог бы сидеть с такой крохотной порцией полчаса.
Было уже темно, когда Линк и Мэрилин встали из-за стола Они обосновались у камина в гостиной, где сквозняков было меньше, чем в других комнатах.
— Я не могу понять, как ты ухитряешься с годами становиться еще красивей, — проговорил Линк.
— Лесть, — сказала Мэрилин.
— Истина, — возразил он и прикоснулся к ее руке так легонько, словно дотрагивался до мыльного пузыря.
До того они не касались друг друга. Мэрилин испугалась своей реакции на это легкое прикосновение. Сердце у нее забилось что есть силы, она затрепетала всем телом. Это было свидетельством пробуждения. В последние несколько лет плотская сторона ее жизни ушла в тень, была отодвинута работой, тревогами и неудачами Джошуа. Секс стал для нее полем боя, и она проигрывала одно сражение за другим, и даже сейчас она думала об этом с неприязнью. (Тем не менее она отдавала себе отчет в том, что сгорает от любви.)
— Линк, — дрожащим, слабым голосом спросила она, — ты знаешь стихотворение, которое заканчивается словами: «Тогда во мне, я знаю, пело лето, оно — увы! — уж больше не поет»?
Он отодвинул свою руку.
— Эдна Милле, — ответил он. — Один из ее лучших сонетов… И один из самых грустных.
В гостиной появились смотрители.
— Спокойной ночи, миссис Ферно и мистер Ферно, — попрощались они и удалились к себе во флигель. Закрылась боковая дверь, на звук удаляющихся голосов наложился шелест рододендронов в саду, затем хлопнула еще одна дверь, дальняя. После этого воцарилась тишина, и лишь заключительное двустишие сонета Милле звучало в ее голове.
По-видимому, Линком владели грустные мысли.
— Следует признать, что моя жена была заботливой, щедрой, умной. Такими же были Маргарет и Дженни. Я мог бы быть счастлив с любой из них, но я не мог переступить через себя.
— Линк…
— Однако хотя я испытываю к тебе точно такие же чувства, какие испытывал в двадцать три года, это не значит, что я наброшусь на тебя, едва лишь мы окажемся вдвоем.
Горящие в камине поленья бросали красные отблески на ее лицо.
— Меня беспокоит не это, Линк… Дело во мне самой. Я сейчас совсем не такая, какой была раньше… в смысле секса.
Последовала долгая пауза.
— Но считаешь ли ты, что мы все еще принадлежим друг другу?
— Конечно.
— По всей видимости, на тебя тяжело подействовал возраст отца — Лицо Линка стало грустным. — Дети Ферно взвалили на тебя обязанность сносить его пьяные выходки и причуды.
— Я была его женой, — ответила Мэрилин. — А потом эта печальная история с Билли.
— С Билли?
— Он увлекся Алфеей, — вздохнула Мэрилин.
— Значит, это все-таки правда… Я читал аншлаги в газетах, но думал, что это были обычные газетные утки. В Италии этот случай наделал много шума… И долго они находились в связи?