Когда его дыхание успокоилось, Линк снял серебряный перстень с пальца. На нем были выгравированы его инициалы: АЛФ.
— Поноси его немножко.
Она заглянула ему в глаза, пытаясь понять смысл того, что он сделал и сказал. Он никогда не заикался ни о какой помолвке. Так к чему же этот перстень? Внезапно, словно дьявол толкнул ее в бок, ей вспомнились слова матери: «Соблазняя девушку, мужчины используют войну как оправдание». Линк такой щепетильный. Уж не мучает ли его совесть, не собирается ли он бросить ей подачку, откупиться за то, что лишил ее девственности? Но ведь он же не может не понимать, что их тела будто созданы друг для друга.
Линк примерил перстень на каждый из ее пальцев. Но он соскакивал даже с большого.
— Похоже, придется привязать его специальной цепью. — Теплота тона не вязалась с иронией его слов. — Представляю, сколько звона будет от этой собачьей бирки в интимные моменты.
Мэрилин, не отрываясь, смотрела на него.
— Ах, Мэрилин… Эти твои дивные глаза цвета морской волны… Я ведь отдаю тебе частичку себя… Ну что в этом странного?
— Что все это означает?
— Что ты нежная, замечательная, ласковая и такая красивая, что в это трудно поверить… Что я без ума от тебя… Мэрилин, а что вообще кольцо означает?
Она сжала серебряный перстень в ладони. Вот оно наконец, признание в любви, символ того, что он стремится к ней, и ее душа должна ликовать, но вместо этого тоска сжала ей сердце — сколько времени до его отплытия? — ей пришлось откашляться, прежде чем она сумела проговорить:
— Я очень-очень люблю тебя, Линк.
— Это обязывает меня, — сказал он. — А не тебя.
— Я всегда буду тебя любить.
— Нет. Я хочу сказать, что ты вольна обратить свой взор на таких же сногсшибательных выпускников школы Беверли Хиллз.
— Я буду всегда любить только тебя… Я принадлежу тебе…
— Это временно, и это известно только нам.
Опять эта загадочность. В чем дело?
Он улыбнулся ей.
Она заплакала.
— Любимый, я не могу больше жить в неведении. Сколько нам осталось быть вместе?
Он отодвинулся.
— Если говорить о временных рамках, то нас разлучит только смерть. Так ведь?
Смерть… Мэрилин содрогнулась.
— Ты ведь знаешь, что я имею в виду…
— Мне всегда было трудно смириться с твоей деликатной настойчивостью.
Раздался пронзительный звон — зазвонил красный будильник, поставленный на одиннадцать часов сорок пять минут на тот случай, если они заснут.
— Вот тебе и ответ, — сказал он, нажимая на кнопку.
На следующий вечер, как только она и Рой (которая закончила школу Гораса Манна и с января начнет учиться в школе Беверли Хиллз) пришли из школы, зазвонил телефон.
Мэрилин подбежала к аппарату.
— Я уж совсем было потерял надежду, — сказал Линк.
— Мы только что вошли в дверь.
— Это не подлежит разглашению, но я надеюсь, что ты не разболтаешь японским или нацистским шпионам.
Сердце у Мэрилин сжалось.
— Ремонт?
— Закончен.
Колени у нее подогнулись, и она опустилась на кровать Рой.
— Ты имеешь в виду…
— Да…
— Линк, и даже на уик-энд?
— Нет. — В трубке затрещало, голос его стал еле слышным. — У тебя есть мой армейский адрес.
— Я буду все время писать тебе… Это сегодня?
— Полагаю, что да…
— Ой!..
Еще один хлопок невидимых крыльев.
— Мэрилин…
— Да?
— Возможно, я иногда буду посылать тебе кое-какие свои опусы…
Он уезжает… уезжает… Невыразимая, гнетущая тоска навалилась на нее, и она с трудом разомкнула губы, чтобы спросить.
— Твои рассказы?
— Это только для тебя…
— Я сохраню их…
— Носишь старый АЛФ?
Она дотронулась до перстня, который висел у нее на шее на серебряной цепочке, когда-то присланной Уэйсам к Рождеству.
— Всегда.
— Хорошо.
Она услышала непонятный шум на другом конце провода, затем слова: