Они обменивались безобидными репликами, пока Би-Джей Ферно, полная круглолицая девушка с большим красным бантом в черных волосах, собранных валиком а ля Помпадур, что-то царапала ручкой на полях сценария. Ее отец Джошуа Ферно был знаменитым сценаристом, обладателем «Оскара», и, очевидно, мисс Натанз, руководительница школьного театра, при выборе пьесы для спектакля не прошла мимо слов Би-Джей, которая якобы по секрету похвасталась однокашникам, что отец «слегка прошелся рукой мастера по ее пьесе».
— Черт возьми, я настоящий гений! — довольно хмыкнула Би-Джей, затем уже театральным голосом произнесла: — Судя по журналу, я не могу поставить тебе «хорошо», Вера.
— Но, мисс Брайтон… — Мэрилин, играющая Веру, обворожительно улыбнулась. — Без хорошей отметки меня выгонят из школы.
Би-Джей: Чего ты и заслуживаешь.
Мэрилин: Но почему?
Би-Джей: Хотя бы потому, что ты спала все занятие, пока я читала «Ромео и Джульетту».
Мэрилин: Я сама все время удивляюсь, как это случилось.
Мэрилин прочитала последнюю строчку лукаво, но в то же время обаятельно и невинно, и со стороны пыльных кулис послышался дружный смех.
— Каждый раз, когда ты это говоришь, я не могу удержаться от смеха, — хихикая, произнес Томми Вулф, слегка выдвинув вперед свой стул. Эта маленькая хитрость давала ему возможность беспрепятственно смотреть на Мэрилин.
— Хорошая комическая находка, — отметила Би-Джей. Массивный валик ее прически покачнулся, когда она восхищенно кивнула.
— Да ну, ничего особенного, благодарю вас, — сказала Мэрилин, изображая смущение и водя носком туфли по пыльному полу.
Следующие полчаса она изображала кокетливую простушку.
Как актриса Мэрилин была на голову выше своих партнеров. И хотя, в общем, она понимала это, в полной мере еще не осознавала степени своего таланта. Она считала себя робкой и нерешительной. Откуда же это приходило к Мэрилин на сцене, когда она перевоплощалась то в зажигательную секс-бомбу, то в растяпу, то в убитую горем женщину, гораздо старше себя, то в расчетливую интеллигентную стерву, то в необразованную крестьянскую девчонку? Конечно, многие дети обладают способностью к перевоплощению. Конечно, она неутомимо работала, но все же это не давало полного ответа на поставленный вопрос.
Мэрилин представляла себя стеклянным сосудом, который играет всеми цветами и оттенками разных ролей.
Но самое важное — за последние два года игра стала для нее убежищем и средством спасения.
Повинуясь матери, Мэрилин два года хранила от всех свой секрет. Она ходила по коридорам, сидела в светлых классах Беверли Хиллз и чувствовала себя мошенницей, обманщицей, лгуньей. Всякий раз, когда учителю приносили записку, ее охватывал страх. Не докопался ли мистер Митчелл, человек аскетического вида, директор школы, до правды? Не последует ли за этим ее изгнание из школы?
Но, если честно, разве могла она назвать эти годы несчастливыми?
И разве можно быть несчастной в Беверли Хиллз?
Жители Беверли Хиллз не жалели средств на обучение своих детей. Мало кто из родителей, даже из числа самых богатых и всемирно знаменитых, считал нужным отдавать своих отпрысков в частные школы. Чего ради? Школа Беверли Хиллз представляла собой любовно возведенный храм в честь богини науки. Белоснежное здание, казалось, зазывало к себе учащихся. Каждое утро, проходя мимо ухоженных зеленых газонов, можно было прочитать над главным входом известное речение на санскрите: «Хорошо прожитый сегодняшний день позволяет с любовью вспоминать вчерашний и с надеждой думать о завтрашнем». Здесь были уютные внутренние дворики с увитыми плющом беседками, квадратная колокольня, теннисные корты, площадки для игр. В школе имелись специально оборудованные мастерские, классы для шитья и приготовления пищи, просторный конференц-зал. Уникальной достопримечательностью школы был внутренний плавательный бассейн, водную поверхность которого с помощью электрического привода можно было покрыть настилом и преобразовать в танцевальную или баскетбольную площадку. Расходы на строительство оплатила компания, поставившая нефтяной насос-качалку в одном из малоприметных уголков футбольного поля. Учителя, подбиравшиеся с большей тщательностью, чем профессора иного университета, следили за тем, чтобы должным образом функционировало заведение, в котором набирались знаний и готовились к жизни энергичные, преимущественно состоятельные, красиво одетые и вежливые дети.