— Ну… по-разному, — сухо ответила она.
— Интересно. Уж не думаешь ли ты, что сможешь обходиться совсем без выходных?
В глазах его не было иронии, а скорее какое-то нетерпение.
— Не думаю, — ответила она и отвернулась. — Хорошо, но прежде всего мне следовало бы…
— Тебе следует сделать лишь одно, — оборвал ее он, — сказать Линде, чтобы тебя не беспокоили. Если у нее возникнут проблемы, пусть обращается ко мне. Отправляйся. Даже если ты собираешься выплакаться по поводу своей несчастной судьбы, все равно это пойдет тебе на пользу.
Брайони резко повернулась и вышла.
Десять минут спустя она закрылась у себя в номере и, прислонившись к двери, боролась именно с этим желанием — расплакаться. И хотя она его поборола, она почувствовала себя еще более опустошенной. Она сняла туфли, одежду, дошла до спальни, облачилась в ночную сорочку и легла в постель.
На удивление, Брайони быстро уснула, хотя и не видела снов. На какую-то долю секунды ей пригрезился красавец Ник Семпль, отчего она сразу же проснулась, но Анжелика, слава Богу, не появлялась, так что она уснула вновь. Было два часа пополудни, когда она наконец проснулась и села на кровати.
Сквозь шторы пробивался слабый солнечный свет, но определенно похолодало. Она встала, зажгла камин, а затем с наслаждением полежала в ванной. Выйдя из ванной, она надела лыжные брюки темно-синего цвета и свитер, приготовила себе бутерброд и села писать письмо матери, как она всегда делала раз в неделю. Но на сей раз она с удивлением обнаружила, что испытывает более сильное чувство вины, чем прежде, когда покинула Сидней, толком ничего не объяснив матери, которой она восхищалась, которую очень любила и которая столько внимания уделяла дочерям, что не сочла возможным выйти замуж во второй раз, пока они росли, из уважения к их горю по поводу смерти отца. Однако она ни разу не услышала ни одного упрека от матери относительно своего поспешного шага, который забросил ее так далеко, и иногда ей казалось, что мама — единственный человек, который по-настоящему понимает, почему она это сделала. Ей вдруг захотелось излить все это в письме.
Но Брайони никак не удавалось сосредоточиться, потому что она невольно прислушивалась ко всем звукам, раздававшимся в Хит-Хаусе, мысли ее были здесь, рядом, и она решила, что сейчас не лучшее время заглядывать к себе в душу. Остаток дня она провела, наводя порядок в ящиках комода и перебирая одежду, при этом думая лишь об одном — остаться или уехать. Куда деваться, если она решит покинуть Хит-Хаус, а если оставаться, то как…
В шесть тридцать зазвонил телефон, это была Линда.
— Брайони, — осторожно сказала она. — У меня для тебя сообщение.
— Давай, Линда.
— М-м, мистер Гудман передает тебе привет и приглашает поужинать вместе с ним в его домике.
Это было как вспышка молнии.
— Спасибо, Линда, — тем не менее непринужденно сказала она, — но не могла бы ты передать мистеру Гудману, что я уже договорилась поужинать вместе с другом в "Охотничьем домике"?
— Брайони, — смущенно проговорила Линда. — Я не думаю, что это мудро, и ведь это неправда — тебе никто сегодня не звонил.
— А что, он следит за тем, кто мне звонит? — грозно вопросила Брайони.
— Нет! Конечно, нет, просто я не могла не заметить…
— Моя дорогая, я ценю твою наблюдательность. — Брайони помолчала, а затем добавила уже не столь воинственно: — Пожалуйста, не вмешивайся, Линда.
— Но…
— И я как раз хочу позвонить, Линда.
— Но…
— Можешь передать ему, если тебе от этого будет легче, что у меня действительно есть подруга в "Охотничьем домике", она заведует там хозяйством.
— Эх, Брайони, — сказала Линда обиженным тоном.
Брайони поморщилась.
— Извини, сказала она. — Спасибо за то, что ты хотела оказать мне дружескую поддержку, но, честное слово, будет лучше, если ты не будешь вмешиваться, — и спокойно положила трубку на рычаг.
Была ясная звездная ночь, когда Брайони возвращалась из "Охотничьего домика" в Хит-Хаус. Дело близилось к полуночи. Персонал "Охотничьего домика" устраивал вечеринку, и она с удовольствием присоединилась к ним. Она также с удовольствием отметила, что в домике у Гранта Гудмана свет не горит.
Таким образом, у меня есть еще восемь часов, прежде чем я встречусь с ним вновь, подумала она, паркуя машину.
Денек выдался еще тот — сырой и холодный. Не то чтобы это было совсем уж необычно, просто, когда гостям нечем было заняться, это всегда означало дополнительную нагрузку на персонал. По правде говоря, она разок поймала себя на мысли о подогреваемом бассейне и о площадке для сквоша, но в данный момент ее больше занимали другие неотложные проблемы: гость с тяжелым приступом астмы в шесть часов утра; пожилая чета, упрямо твердившая, что у них украли двести долларов, из-за чего пришлось перерыть всю комнату, чтобы обнаружить, что деньги они спрятали в коробку с салфетками сразу по прибытии и благополучно об этом забыли; засорившийся туалет в одном из домиков и непонятно каким образом разбитое окно в другом; официантка, которая опрокинула поднос с шестью полными тарелками супа на гостей в обед.
— Не могу понять, — сказала Брайони Линде после того, как помогла все убрать и всех успокоить. — До сих пор не могу понять, как они умудрились разбить окно.
— У них медовый месяц, — коротко бросила Линда.
Брайони удивленно подняла брови:
— А при чем тут это?
— Ты даже представить себе не можешь, до чего только не додумываются молодожены, — целомудренно заметила Линда.
— Действительно не представляю, как не представляю, что за стихийное явление может так колотить окна! Да ладно, — сказала она, когда Линда рассмеялась, — надеюсь, больше сегодня уже ничего не стрясется!
Смех Линды сменила гримаса.
— Ты видела мистера Гудмана сегодня?
— Только издали, слава Богу. Как он отнесся к моему бегству вчера?
— Стоически, как и подобает настоящему мужчине, — услышала Брайони позади себя голос Гранта Гудмана.
Линда стала пунцовой, но Брайони лишь сжала кулаки.
— Полагаю, утро у вас сегодня выдалось нелегким, — добавил он небрежно и сел на край Линдиного стола.
— Если вы подслушивали… — Брайони замолчала, закусив губу.
— Подслушал, но чисто случайно, — невинным тоном ответил Грант Гудман. — Остановился посмотреть журнал происшествий по дороге сюда. А, кстати, кто эти молодожены, из-за которых происходят природные катаклизмы?
Линда покраснела еще больше, и Гранту Гудману стало жаль ее.
— Не отвечайте, — добродушно сказал он и слегка дотронулся пальцем до ее щеки, отчего Линда подняла на него глаза, полные благодарности.
Бедный, глупый ребенок, с раздражением подумала Брайони.
— Чем мы можем быть вам полезны, мистер Гудман? — осведомилась она.
Он встал.
— Что ж, Брайони, надеюсь, сможете. Сегодня утром мне переслали чертежи новых построек, вот почему меня не было видно. Я ездил за ними в аэропорт. И если у вас нет больше неотложных дел, или встреч с друзьями, или еще чего-то, то не могли бы мы встретиться в моем домике через час, чтобы посмотреть их?
Брайони вспыхнула, но невозмутимо ответила:
— Конечно, мистер Гудман. Я приду.
Линда тяжело вздохнула, наблюдая, как он уходил, но когда Брайони импульсивно обернулась к ней, сказала:
— Молчу, молчу! — И тут же добавила: — После всего, что ты здесь сделала, теперь, когда все отлажено и ты могла бы стать частью этого, это просто неразумно, Брайони!
— Для тебя, может, и да, — резко парировала Брайони, — а, ох, черт! — Она потерла бровь. — Может, ты и права.
— Что ты думаешь?
— Я думаю, что в целом это здорово.
По проекту каждый из домиков был двухэтажным с просторной жилой частью, включавшей в себя кухню и столовую на первом этаже и спальни с ванными наверху под покатой крышей. Тот, который Брайони рассматривала на рисунке, был покрашен в голубые с зеленым тона, отделан сосной, с пушистыми коврами и с камином.