Да, это правда, — кивнула Розамунда. — Знаешь, отец, мне кажется, я должна предложить ей свою помощь...
Она не примет ее. — Доктор Роб предполагал, что у дочери возникнет подобная идея. — Она однозначно дала мне это понять. На самом деле Рут просила тебе передать, что помощь или жалость ни от тебя, ни от кого другого ей не нужна. Она заявила, что привыкла рассчитывать только на себя и не собирается менять принципы. Так что, моя дорогая, больше мы ничего для нее не можем... — Он оборвал себя на полуслове.
Больше, чем ты уже сделал, — подсказала Розамунда. — Ты дал ей необходимую сумму денег, да?
Да, — подтвердил доктор Роб догадку дочери. — Но я не считаю, что это плата за ее признание, нет! — Он потряс в воздухе несколькими листами бумаги. — Мне хочется надеяться, что она найдет в себе силы жить и рано или поздно добьется успеха. Ты мне веришь?
Конечно. Ты рад, что твоя дочь не ожесточилась, что она умеет сочувствовать и сострадать. Отец, думаю, я унаследовала эти качества от тебя.
Ты так думаешь, радость моя? — спросил он, грустно улыбаясь. — Ну, даже не знаю, что на это сказать. Одно мне ясно: человеку с добрым отзывчивым сердцем живется намного труднее, чем остальным...
Розамунда ничего не ответила, и доктор Роб вручил ей тетушкино признание.
Чтение не самое занимательное, но я думаю, тебе стоит взглянуть. Возможно, тебе потом будет легче справиться с собственными проблемами. Завтра я передам эти бумаги своему адвокату. — Он помолчал несколько секунд и продолжил: — Вообще-то я уже переговорил с ним по телефону. Он утверждает, что поскольку тебя все знали как Гастингс и замуж ты выходила под этой фамилией, то твой брак считается абсолютно законным.
А-а, понятно, — вяло протянула Розамунда.
Ну ладно. — Доктор Роб устало потянулся и зевнул. Он понимал, что дочке надо побыть одной. — Я, пожалуй, пойду отдыхать. У меня был трудный день, да и на завтра полно дел. Ты довольна своей комнатой?
Да, спасибо, все замечательно!
Отлично! Спокойной ночи, моя милая. — Он замялся, смутившись. — Я так рад, что мой дом стал наконец и твоим домом, Розамунда! — Он наклонился и с нежностью поцеловал ее. Потрепав дочку по плечу, доктор Роб отправился к себе.
Розамунда посмотрела на злополучные листки и, не читая, бросила их на стол. Какая разница, что там? Ей уже никто и ничто не поможет: слишком поздно.
Спустя три дня в квартире на Харли-стрит объявился неожиданный гость. Когда Розамунда открыла дверь и увидела Джона, она остолбенела от неожиданности.
Я... я же просила тебя сюда не приходить, — заикаясь от волнения, пролепетала она.
Знаю, — буркнул он. — Но я понял, что нам необходимо поговорить. Если хочешь, я приду в другой раз.
Он, затаив дыхание, ждал ее ответа. Розамунда была в растерянности. Джон казался серьезным, сдержанным, его лицо напоминало гипсовую маску. Что ж, решила Розамунда, необходимо взять себя в руки.
Ну, раз ты уже здесь — заходи, — спокойно проговорила она, пропуская его в квартиру. Она провела Джона в гостиную. — Садись, пожалуйста, — вежливо предложила она, держась намеренно холодно.
Джон остался стоять, пристально вглядываясь в ее лицо. Розамунда тоже не сводила с него глаз. Ни один из них не проронил ни звука. Наконец Джон сказал:
Сначала я хотел бы прояснить ситуацию с твоей девичьей фамилией, — и, увидев, что Розамунда кивнула в знак согласия, продолжил: — Расскажи мне, пожалуйста, поподробнее: почему ты носила фамилию Гастингс, если твоя настоящая фамилия была... была... Розамунда, я ведь до сих пор не знаю твоей фамилии!
Декстер.
Декстер?! — воскликнул Джон. — Ты хочешь сказать, доктор Роб...
Мой отец, — медленно проговорила Розамунда. — Хочешь верь — хочешь нет, но еще несколько дней назад я даже не подозревала об этом, и он все эти годы не знал, что у него есть дочь.
Понятно. — В голосе Джона не было ни малейшего намека на язвительный скептицизм. — Объясни, как все это получилось? Пойми, это не пустое любопытство. Мне необходимо знать правду, поскольку меня это касается точно так же, как и тебя.
Розамунде было нечего на это возразить, и она четко и ясно изложила суть дела. Джон слушал затаив дыхание.
Ты говоришь, твоя тетка сделала письменное заявление по поводу своего неблаговидного участия во всей этой истории?
Да.
Отлично! Это может очень помочь. Я сообщу обо всем своему адвокату, и он скажет, что нам делать дальше. И естественно, он захочет увидеть заявление Рут.
Я понимаю.
Воцарилась гнетущая пауза. Собравшись с духом, Джон спросил:
Розамунда, ты или доктор Роб... Вы узнавали, наш брак законен?
Розамунда кивнула и, опустив глаза, посмотрела на свое обручальное кольцо, блестевшее на пальце.
Значит, — в голосе его послышались стальные нотки, — тебе известно, что мы муж и жена?
Да, мне это известно, — спокойно ответила она. — Жаль, правда?
Глава 10
— Жаль?
В голосе Джона было столько эмоционального напряжения, что Розамунда посмотрела на него с удивлением: она всего лишь высказала сожаление по поводу законности их брака.
Ну конечно. — Розамунда старалась держать себя в руках. — Мы ведь оба знаем, что наш брак — ошибка.
Лично я так не считаю, — с неожиданной горячностью возразил Джон.
Розамунда не верила своим ушам.
Но ты же сам сказал...
Я очень жалею, что мы вообще встретились, — процитировал Джон сам себя. — Да, я так думал тогда и вдруг понял... — Он замялся. — Розамунда, у тебя есть полное право выставить меня за дверь, но прошу выслушай, позволь мне кое-что объяснить тебе.
Хорошо, как хочешь. — Она равнодушно пожала плечами.
Спасибо, — буркнул он. — Постараюсь быть немногословным. Но сначала — небольшое отступление. Мой отец был очень богатым и щедрым человеком. На мой взгляд, слишком щедрым. В результате у меня не было ни желания, ни потребности трудиться, и я, как и многие другие в подобной ситуации, просто прожигал жизнь, весело проводил время. Когда отец умер, я превратился в богача.
«Один из самых завидных женихов», — вспомнила Розамунда строки из журнальной статьи.
Вот-вот, — кивнул Джон. — Тебе это может показаться странным, но сначала мой новый статус меня совершенно не волновал. Вскоре я полюбил одну девушку и думал, что дорог ей тоже. Я уже хотел предложить ей руку и сердце, но меня ожидало тяжелое испытание. Совершенно случайно я услышал разговор между моей любимой и лучшим другом. — Джон несколько секунд помолчал. — Виола призналась этому парню, что любит его, но замуж за него никогда не выйдет. Он бедный, не амбициозный, а ей нужно — и она этого не скрывала — богатство. Виола сообщила своему возлюбленному, что выйдет замуж за меня, потому что я смогу ее всем обеспечить. Мой друг пытался переубедить ее, отговорить от такого шага, но она не хотела ничего слышать. Тогда он объявил ей, что им надо расстаться навсегда. Она рассмеялась и попросила не устраивать сцен: ведь она любит только его, поэтому нет причин так глупо ревновать. Просто надо действовать аккуратно, и тогда... Она не закончила свою мысль, но было и без слов понятно, что имеется в виду. Она выйдет замуж за богатенького, а любовь будет крутить с другим. Мой друг отверг это предложение, но Виола была так хороша, а он так влюблен, что... — Джон передернул плечами. — Возможно, мне следовало сразу с ними поговорить и сказать, что я все слышал. Но я не смог. Мое сердце было разбито. И я сбежал, бросив все на произвол судьбы. — Он тяжело вздохнул. — Я понимаю, что вся эта история не может служить оправданием того, что произошло потом между нами. Но ты должна понимать, что у меня были основания стать настоящим затворником.