Но это не мешало им жить в каком-то своем обособленном мире. У них было много друзей, домов и квартир в Лондоне, Париже, Нью-Йорке и Далласе, но вся их жизнь была сосредоточена друг на друге. Чарльз часто говорил, что они чувствуют и думают одинаково. И это была правда.
Род Чарльза Симса был даже древнее рода Котреллов, а предки Шарлин приехали в Техас всего на пять лет позже прадеда Барбары. Ее семья имела большое влияние в штате, так что Шарлин никогда ни от кого не зависела… и от Барбары в том числе.
Шарлин жалела лишь об одном — что у них с Чарльзом не было детей, и в этом завидовала Барбаре. Но сейчас, вспомнив сегодняшние выходки Шейн, она подумала, что Барбара, наверное, завидует ей, потому что у нее детей нет.
Удалившись в спальню, Шарлин привычно заперла дверь.
Все комнаты в доме постоянно обновлялись ее дизайнером, но эту спальню не видел никто — ни горничная, ни дизайнер, ни подруга. Здесь было тайное убежище Шарлин.
Мебель, занавески, ковер — все здесь осталось таким же, каким было в день смерти Чарльза. В старинном палисандровом комоде до сих пор лежала его одежда, флаконы с его одеколоном стояли рядом с фотографией пятнадцатилетней давности, на которой они вдвоем сидели в «лендровере» в Замбии. Расческа с его волосами по-прежнему валялась на комоде — там, куда он бросил ее в последний раз. Вытирая пыль и убирая в спальне, Шарлин очень тщательно следила за тем, чтобы класть каждую вещь на прежнее место.
На ночном столике остались его кофейная чашка, пепельница и трубка, а в шкафу висел костюм от Ива Сен-Лорана, в котором он был вечером накануне смерти, когда они летали в Даллас ужинать в отеле «Адольфус».
После смерти Чарльза в спальне произошло только два изменения. Вдоль длинной стены теперь тянулся новомодный шкафчик из меди, покрытый эмалью кремового цвета, в котором Шарлин хранила свою обувь. Здесь стояло бессчетное количество пар туфель самых известных фирм, которые она покупала исключительно в Риме. Шарлин была помешана на туфлях. Она где-то вычитала, что ее «помешательство» называется комплексом Золушки: женщина подсознательно верит, что новая пара туфель изменит ее жизнь, как изменил жизнь Золушки ее хрустальный башмачок.
Вторым изменением были книги, лежавшие стопкой на ночном столике у кровати и стоявшие в высоком книжном шкафу. Здесь были философские труды Канта, Гегеля и Спинозы, астрологические книги и карты, книги по парапсихологии и магии, а также по всем мировым религиям. Шарлин знала секреты праны, йоги и пранаямы. У нее были пять версий православной и католической Библии, учения святого Августина и Коран.
В этой комнате было прошлое Шарлин, ее настоящее и будущее. Здесь была ее жизнь.
— Чарльз, ты здесь? Или ты спишь? — спросила она у воздуха, раздеваясь, потом отложила одежду и причесалась. — Чарльз, я с тобой говорю, — сказала она дразнящим напевным тоном.
— Я здесь, милая.
— Хорошо. Я сегодня по тебе скучала.
— Я был здесь, — ответил голос Чарльза.
Шарлин откинула простыни и легла на постель.
— С каких это пор ты меня стесняешься, Чарльз?
Вдруг комната озарилась ослепительно ярким светом. Но Шарлин была к нему привычна, а потому разглядела в изножье кровати образ Чарльза. Он казался ей прекрасным, потому что любил ее больше жизни, больше смерти. Он улыбался ей.
— Чарльз, я так тебя люблю!
— Я тоже тебя люблю. И всегда любил.
— Мы никогда не разлучимся, правда, Чарльз?
— Нет, милая, никогда.
— Тогда иди сюда. — Она протянула руки.
Пятно света, которое было Чарльзом, переместилось по кровати и повисло прямо над ней. Она чувствовала, как его энергия наполняет ее разум… и тело.
У нее никогда не было другого мужчины. За последние десять лет она появлялась в обществе с разными спутниками.
Газеты связывали ее имя с венесуэльским нефтяным магнатом. Были еще французский кинорежиссер, принц из Саудовской Аравии и шведский миллиардер. За ней пытались приударить самые знатные мужчины Техаса, но все безуспешно. В Далласе и Хьюстоне ходили слухи о ее многочисленных любовных связях — их сочиняли из ревности отвергнутые ухажеры.
Шарлин никогда не опровергала того, что говорили о ней ее поклонники, потому что все эти сплетни ей льстили.
Мужчины хвастались своими победами над ней, но правду знала только она одна. И правда заключалась в том, что Чарльз был ее единственным любовником. В свои сорок лет она ни разу ему не изменила… даже после его смерти.
— Иди ко мне, Чарльз. Я люблю тебя… — вскрикнула она и содрогнулась в оргазме.
Берт Бин сидел в своем «мерседесе» с включенными фарами.
— Твою мать, ну где эта сучка? — выругался он.
В это мгновение красная «тойота» с ревом промчалась по дороге и свернула на гравий. Водительское стекло опустилось.
— Привет, парень! Ну как, настроен повеселиться? — спросила Шейн, облизывая губы.
— Где ты пропадала, черт возьми?
— Порошок привез?
— Да.
— Клево!
Девушка нажала на газ и тронулась с места. Через две минуты она притормозила перед домиком из стекла и дерева.
Берт купил его два года назад за полмиллиона долларов. Из окон открывался чудесный вид на долину. Здесь были горячая вода, ванна, сауна, тренажерный зал, спальня, гостиная и кухня. В двух комнатах стояли большие телевизоры и новейшая стереосистема. В кухне было все необходимое, но Берт никогда не готовил: ему и его гостьям было не до еды.
Шейн развернула машину и вышла.
Берт подошел сзади, грубо схватил девушку и жадно поцеловал.
Она опустила руку и сжала его пах. На мгновение они оторвались друг от друга. Берт отпер дверь и, как только они вошли, тут же начал раздеваться.
— Не так быстро! — сказала Шейн, щелкнула пальцами и протянула руку.
— О Боже! Я никак не могу понять, что же тебе нужно — я или кокаин.
— Я тебе отвечу, чтобы ты не мучился: кокаин. Но… — она медленно двинулась к нему, — ты приятное дополнение, как сладкая глазурь на пироге. Ну же, давай, — сказала она прерывистым шепотом и провела языком по губам.
Как робот, Берт достал кокаин из кармана пиджака и протянул его девушке.
Она улыбнулась, потом подбежала к стойке, отделявшей кухню от гостиной, и, усевшись на высокую круглую табуретку, достала из замшевой сумочки свой личный «прибор»: зеркальце, лезвие и стеклянную трубочку. Вдохнула два грамма и оглянулась на Берта. Он стоял голый и готовый.
Шейн встала, накинула ему на голову свой свитер, медленно сняла обтягивающие лосины и шелковые трусики, потом стянула через голову огромную мужскую нижнюю рубаху.
Взору Берта Бина предстала самая совершенная женская грудь на свете. Еще бы! Шейн полгода консультировалась с Генри Глисоном, прежде чем он сделал ей эту операцию. Собираясь в Лос-Анджелес, она первым делом решила заиметь новую грудь. На коже не было видно ни единого шрама: Генри разрезал соски и вставил протезы под мышцы. Некоторые женщины говорят, что после такой операции соски теряют чувствительность. Глупости! Им надо было обратиться к Генри, Ее сиськи выглядели как натуральные!
Она всегда питала слабость к своему доктору и пыталась соблазнить Генри, вот только он не поддавался.
Шейн улыбнулась. Берт уже истекал слюной, глядя на нее, — он обожал большую грудь. И он на удивление легко поддавался чужому влиянию.
Девушка не знала, что Берт думает о ней то же самое. Он использовал ее пагубную привычку в своих интересах.
— Ты великолепна, малышка. — Положив руки на плечи Шейн, он опустил ее на ковер песочного цвета.