Шейн продолжала давить на дно тюбика, но из него ничего не выходило. Она сердито сплющила тюбик в кулаке.
— Черт! Я не могла израсходовать весь порошок!
В голове ее пронеслись события последних двух дней.
Берт дал ей три грамма, и она лично засыпала их в тюбик из-под зубной пасты. Она была не так плоха, чтобы не помнить.
Девушка порылась в ящике. Может, она перепутала тюбики?
Нет, все правильно.
— Кто же взял? — спросила она саму себя и начала лихорадочно соображать.
Она открыла шкафчик с аптечкой. На первый взгляд здесь все лежало нетронутым, но, как следует приглядевшись, она заметила, что пропали самые ценные лекарства — таблетки для похудения, транквилизаторы, валиум, секонал и даже диуретики. Противозачаточные таблетки остались на месте.
Девушка осмотрела комод и платяной шкаф, но и там все как будто было в порядке.
Вдруг она вспомнила про еще один, последний тайник и поспешно вытащила свой старый роликовый электромассажер. Теперь она использовала его только в качестве секретного хранилища для травки. Шейн подняла один ролик и сдвинула нижнюю металлическую пластинку.
— Пусто!
Шейн на секунду задумалась. Только один человек мог пойти на такие крайние меры.
— Мама!
Она натянула зеленые жокейские брюки и просторный свитер ручной вязки, стоивший целое состояние, сунула ноги в мужские ботинки, потом наклеила на левую щеку черное сердечко — чтобы позлить мать, подвела глаза черными тенями и спустилась вниз.
Сидя во главе длинного обеденного стола, Барбара, с телефонной трубкой в руке, обсуждала с кухаркой меню. В доме было пять телефонных линий. Бросив взгляд на телефон, Шейн заметила, что в ожидании связи уже «висят» два звонка.
Шейн подошла к буфету и налила себе чашку крепкого кофе из серебряного кофейника эпохи Георга III. Положив в кофе добрую порцию сахара, она выпила его залпом и налила вторую чашку. Все это время она не сводила глаз с Барбары.
— Консуэлла, мне надо поговорить с мамой.
Барбара нахмурилась:
— Когда мы закончим, Шейн.
— Нет, сейчас, мама, милая.
Шейн нервно заходила по комнате, но Барбара все же закончила разговор с кухаркой, затем отключила первую линию связи и велела второму абоненту «продать эмбрионы в Йоханнесбург».
— Ты мешаешь мне работать, Шейн. Что у тебя за дело?
— Куда ты дела порошок? — зло прошипела Шейн.
Барбара посмотрела на нее в упор:
— Спустила в унитаз.
— Кто тебе позволил? С каких это пор ты стала конфисковывать мои личные вещи, как будто ты из ФСБ?
— Замолчи и сядь, — терпеливо сказала Барбара Шейн не сдвинулась с места.
— Я сказала сядь.
Шейн села.
— Ты живешь в моем доме и должна подчиняться моим законам. Я вытащила тебя из калифорнийского санатория для наркоманов и привезла сюда, чтобы ты одумалась Но ты даже не пытаешься исправиться. — Барбара вздохнула. — Я тебя не понимаю, Шейн. Неужели тебе совсем наплевать на себя? Я ведь желаю тебе добра, я люблю тебя, Шейн. Постарайся и ты любить себя так же, как я люблю тебя.
— Именно так я себя и люблю, разве не заметно?
Барбару покоробили несправедливые слова дочери, но она сдержалась.
— Я не потерплю наркотиков в своем доме. Это мое последнее слово!
— Тогда я уеду.
— Уезжай.
— Дай мне только денег.
Барбара вскинула бровь.
— Пусть твои дружки оплачивают твою роскошную жизнь.
А я не собираюсь.
Шейн затряслась и медленно отхлебнула кофе.
— Ты не можешь забрать у меня отцовские деньги.
Губы Барбары скривились в торжествующей усмешке.
— Без меня ты не получишь ни цента. Он назначил меня твоей опекуншей. И до тех пор, пока я не посчитаю нужным, ты не сможешь сама распоряжаться деньгами. Мой юрист хорошо осведомлен о моем отношении к твоему трастовому фонду. А с сегодняшнего дня я вычеркиваю тебя из своего завещания.
— Что?
— Ты слышала. До тех пор пока ты не откажешься от наркотиков и не будешь жить по моим законам, ты не получишь ничего-Ничего, Шейн.
— Ты обращаешься со мной как с ребенком.
— А ты и есть ребенок. Я забираю твои игрушки. А если в ближайшем времени ты не исправишься, я заберу у тебя и Берта.
— Ты не сделаешь этого! Ты не Можешь играть человеческими жизнями, как пешками на шахматной доске! Берт — взрослый человек, ты его не заставишь!
— Посмотри наконец правде в глаза. Берт никогда не бросит Линн. Но я могу испортить ему жизнь, и я сделаю это. Если ты не хочешь себя спасать, то этим займусь я.
— Нет, мама, у тебя ничего не выйдет. Это могу сделать только я сама.
Шейн выбралась из-за стола и, пошатываясь, вышла из комнаты. В холле она схватила ключи от своей машины и, хлопнув дверью, выскочила из дома. Разговор с Барбарой, как всегда, ни к чему не привел.
Глава 15
Морин сложила свитер с воротником-шалькой и убрала его в чемодан. Она брала с собой только три платья, джинсы и рабочую рубашку. Хорошо, что осталось достаточно места, потому что назад придется везти много вещей. Она сунула в свою сумочку билет на самолет, косметичку и новый роман Стивена Бирмингема в бумажной обложке.
Хуанита ждала ее внизу у лестницы.
— Приехала сеньора Симе.
— Спасибо. Вот тебе мой нью-йоркский телефон — на случай, если понадоблюсь.
— Si, — уныло откликнулась мексиканка.
— Не вешай нос! Я уезжаю всего на несколько дней.
Глаза Хуаниты сделались огромными, как озера.
— Вы вернетесь?
— Конечно, вернусь. Теперь мой дом здесь, — Она выглянула в окно и увидела Шарлин, сидевшую на заднем сиденье своего лимузина. Луи, ее шофер, поднимался на крыльцо.
— Ну все, я пошла. Как прилечу, позвоню.
Морин отдала Луи багаж и уселась рядом с Шарлин.
— Я очень благодарна тебе за то, что ты вызвалась подвезти меня в аэропорт.
— Я делаю это с удовольствием. К тому же в дороге мы сможем поближе познакомиться. Я слышала, у тебя были неприятности со скотом.
— Откуда… — Но тут Морин вспомнила:
— Тебе сказала твоя горничная, да?
— И мой пилот. Он дружит с механиком Брендона.
— Ясно. — Перед Морин всплыло лицо Брендона, она вспомнила его ласковый голос.
В карих глазах Шарлин вспыхнули лукавые огоньки: очевидно, Морин неравнодушна к Бремдону, вот только догадывается ли она сама об этом?
— Он необыкновенно мил.
— Кто?
— Брендон. В детстве мы с ним были почти незнакомы.
Я уезжала учиться в Швейцарию. Но я знала Синтию, его жену.
Морин вспомнила женский — .голое, который ответил на ее телефонный звонок Брендону.
— Почему мне никто не сказал, что он женат?
Шарлин загадочно улыбнулась:
— Я не знала, что для тебя это так важно. Ведь он просто сосед, не так ли?
— Да, конечно.
— Можешь успокоиться: Брендон овдовел много лет назад и теперь живет один. Он трудоголик.
— Мне знаком такой тип людей, — сказала Морин, сразу вспомнив о Майкле. Нет, больше она ничего не хочет знать о Брендоне! Слава Богу, что она доверилась не ему, а Александру.
Шарлин заметила отстраненный взгляд Морин и сменила тему:
— Сколько ты пробудешь в Нью-Йорке?
— Надеюсь, недолго. Мне надо продать квартиру, перевезти мебель и вещи, снять деньги со счета в банке… и все такое прочее.
— Как жаль, что тебе придется продать квартиру.
— Мне тоже жаль. Но я получила от продажи скота не так много, как ожидала. После оплаты воздушной перевозки… — Она вздохнула:
— Ладно, не буду тебя утомлять.
— Ничего страшного. Может быть, я смогу тебе чем-то помочь?
— Ты и так уже много для меня сделала.
— Ерунда! Когда прилетишь обратно, сразу позвони. Я пошлю Луи в аэропорт, он тебя привезет. Ты мне нравишься, Морин, и я хочу тебе помочь. Я заметила, что тебе нужно ремонтировать дом.