Облегчение пришло в скорой. Ей что-то вкололи, и она, наконец, погрузилась в сон. Теплый, уютный сон.
Все тело ныло. Первые несколько попыток открыть глаза после наркоза не обвенчались успехом, раз на пятый картинка перестала плыть, медленно собираясь воедино. Немного повернув голову, что далось с большим трудом, глаза ухватились за темный силуэт. Артем.
Артем сидел в кресле, слегка запрокинув голову. Спал. Вера жадно пожирала его взглядом, ведь когда она шагала по этому злосчастному перекрестку, то думала, что больше никогда его не увидит. Никогда. В горле запершило. Зажав рот ладонью, она пыталась сдержать кашель, но он не поддавался.
Услышав шум, Артем открыл глаза. Их взгляды встретились мгновенно. Он смотрел на нее пристально, хватался за каждую черточку лица. Ведь он почти похоронил ее. Похоронил, когда ехал сюда через весь город. Наверное его только сейчас подотпустило, именно в эту секунду. Именно когда посмотрел в ее серые, печальные глаза. Печальные, но живые. Им вновь предстоит разговор? Возможно, но с него хватит. Хватит этих тупых и никому не нужных разговоров. Хватит… Сегодня он понял гораздо больше, чем за все время их отношений. Он чуть не потерял ее. Снова чуть не потерял. Из-за чего? Из-за своего самолюбия, мнительности, страха…из-за всего вперемешку. Он всегда жил с одной единственной мыслью – не привязываться. Не привязываться ни к кому. Но она… К ней он не просто привязался. Он в нее влюблен. Она стала ему дорога, дорога настолько, что он любого размажет, кто к ней приблизится. И если в тот раз он пощадил Реброва, то теперь его ждет долгая и мучительная смерть.
Перевел глаза на моргающую лампочку стоящего у кровати торшера.
– Ты пришел,– ее голос был тихим, но он старался на нее не смотреть,– я дура,– продолжила, после затянувшейся паузы. Откинула одеяло, пытаясь встать с кровати, но Артем остановил ее глупый порыв. Словно ветер, он пересек это небольшое расстояние, отдаляющее их друг от друга. Сел рядом.
– Не пугай меня так больше,– сжал ее ладонь.
– Я наговорила тебе сегодня всякого…
– Даже не хочу во всем этом копаться. Я тебя попрошу об одной вещи, верь тому, что я говорю тебе, слышишь?! – Кораблева кивнула, прижимаясь щекой к его плечу,– я не хочу тебя потерять,– обнял ее подрагивающие плечи,– ревешь что ли?
– Нет,– пробурчала куда-то в его шею.
Коридор наполнился шумом. Повышенными тонами, цоканьем каблуков.
– Что там происходит? – с опаской посмотрела на дверь.
– А, это,– усмехнулся,– мать твоя приехала.
– Мама? – глаза округлились,– Откуда она узнала, что я здесь?
– Я дал Вике команду сообщить.
– Что сейчас будет…
– Ну, санитаров и Серегу она уже построила,– улыбнулся.
– Мама,– поджала губы, падая на подушку.
Дверь распахнулась.
Людмила Сергеевна замерла в проеме, прижимая свою сумку к груди. Волнение и страх все еще гуляли по ее лицу, как бы она не старалась их скрыть. Осмотрев дочь пристальным взглядом, еще раз убеждаясь, что с ней все хорошо, быстро перекинула его на Старкова.
– А, это опять вы?!
– Доброй ночи,– встал с Веркиной постели.
– Вера, – смотря на Артема,– может быть, ты наконец-то познакомишь меня со своим молодым человеком?
– Мне уже пора,– склонил голову чуть в бок, с явным интересом наблюдая за реакциями, стоящей напротив женщины.
– Артем,– Вера встрепенулась.
– Значит, Артем.
– Артем-Артем, давайте перенесем наше с вами знакомство в более благоприятное место. Скажем… в ресторан!? В пятницу, – Людмила согласно кивнула, но удивилась, подобному приглашению.
– Отлично,– едва улыбнулся,– я ушел,– наклонился к Верке,– не трусь,– на самое ухо,– я тебя тоже,– пальцы быстро пробежали по ее щеке, и он испарился. Ушел настолько быстро, что она ничего не успела понять, или же находилась под действие его слов? Он ее тоже…он ее тоже любит.
Глава 24.3
– Доброе утро! – Людмила Сергеевна, словно птичка, впорхнула в палату.
– Доброе, мамуль.
– Я за тобой. Сергей Анатольевич сказал, что мы можем ехать домой. Справку тебе написал для учебы, но сказал еще пару дней побыть дома, и не нагружать ногу.
– Отлично,– поджала губы, не зная как тактичнее подвести к разговору,– мам, я хотела поговорить…
– Вера,– мама улыбнулась, сжимая в руке ее ладонь, – доченька, не переживай ты так. Я не монстр, да и ты девочка давно взрослая, я принимаю любой твой выбор, и если он остановился на Артеме,– поджала губы,– то так тому и быть. Это твоя жизнь, я свои двадцать лет уже пережила,– коснулась плеча.
– Я не об этом,– вытянула свою ладонь из материнской,– не знаю, насколько это правильно, и должна ли я это говорить…в общем, Артем сложный человек, ты, думаю, это уже поняла, но тут дело немного в другом…как бы это… Девять лет назад у него погибла девушка. Артем буквально недавно познакомил меня со своими родителями, и его мама сказала, что за все эти годы, я первая, кого он с ними познакомил…а я его люблю,– словно в свою защиту,– очень.
Ведь ей так хотелось показать, рассказать маме, что Артем хороший. Что за этой маской горделивости и жесткости, скрывается добрый и отзывчивый человек.
А Людмила же смотрела на дочь, пытаясь скрыть то, что чувствовала, то, о чем ярко-красным сигналом кричал ее внутренний голос. Она всегда знала, что ее дочь вырастет, знала, что ей предстоит первая любовь, отношения…Но всегда думала, что это будет мальчик из класса, одногруппник, партнер по танцам, но никак не мужчина, взрослый мужчина, с трагичным прошлым.. Все в ней кричало остановить дочь. Запереть дома и не выпускать пару лет, пока эта болезнь не закончится, пока все это не пройдет. Почему-то ей не давала покоя одна мысль, одна единственная и до смерти пугающая ее мысль, все это не кончится просто так, не кончится хорошо. Не будет долго и счастливо, да и вообще никак не будет.
Вера уверенна, что любит, а он, вероятнее, уже полностью присвоил ее себе. Такие как он – единоличники. У него на лбу это написано. Он ломает ее девочку, ломает и подстраивает под себя. И как после этого она может не вмешиваться, как она может позволять ему портить жизнь и молодость своей единственной дочери, как?
Он потерял, но не сломался, он зол на весь мир, и ее девочка для него —подпитка. Он питается ее энергетикой, ее светом, медленно омрачая ее существование своим присутствием, разве можно назвать это любовью с его стороны? Нет нельзя, нельзя!
– Поехали,– выдавила из себя, стараясь не смотреть на дочь. Не сейчас. Лучше не сейчас.
– Да, конечно. Ты, надеюсь, не забыла, что сегодня пятница…
– А я-то думаю, к чему столько откровений,– провела по Веркиному плечу ладонью,– не забыла.
– Все хорошо?
– Хорошо. Что, кавалер будет поить нас дорогим вином, и рассказывать красивые, впечатляющие истории?
– Это вряд ли, по поводу историй.
– Все настолько сурово?
– Чуть-чуть.
– Пошли, такси внизу.
На улице шел мелкий дождь. Нахохлившись от прохлады, Вера крепче стянула полы куртки. Они уже почти сели в такси, как в больничный двор въехала машина Артема . Запарковавшись почти у их ног, Старков широко открыл дверь, выходя на улицу.
– Шапка где?– обнял Веру за плечи,– утро доброе,– уже Людмиле.
– Здравствуйте, Артем,– без всяких эмоций.
– Такси?
– Мама вызвала, я не думала, что ты приедешь. Ты не говорил.
– Мы думали у вас много дел,– Людмила быстро перехватила разговор,– мы бы и сами добрались, – четко проговаривала слова, делая акценты на плавающий на поверхности подтекст.
– Мам, ты чего?
Старков лишь ухмыльнулся.
– Присаживайтесь,– открыл дверь своей машины, приглашая маму Веры.
Немного вытянув шею, женщина улыбнулась. Пальцы сильнее сжали ручки сумки. Повернув голову немного в бок, она шагнула в сторону машины, ставя свою насыщенно синюю сумку на сидение.