Со временем разговорились, ушла взаимная настороженность, рассказали друг другу истории. Моя история – веселее, его – более захватывающая. Тоже из столицы, был командиром отдельной роты егерей. Это тебе и спецназ, это тебе и диверсанты, элита элит. Разговаривая с доном Петерсом, начисто рвешь шаблон о представлении типичного военного. Эрудированный, грамотный, основательный, он совсем был не похож на заносчивого и грубого рубаку с бицепсами. Шрамы, конечно были, юношеские дуэльные и последние увечья – следы подлости и насилия. Обезображенные кисти рук дон Петерс демонстрировал неохотно. Предательство, пленение вне боя, рабство на северных островах. Для устрашения остальных, его распяли на мачте, прибив кисти рук к поперечине, так и висел весь путь до продажи новым хозяевам. Выжил, оклемался, кое-как разработал руки, собрал своих оставшихся рядом подчиненных, вырезал охрану и сбежал на утлой лодочке в период темного сезона. Судьба. Из 18 человек до берегов Борна добралось шесть. Городские власти все же сошлись в милости и назначили им небольшую пенсию. Вот так, перспективный капитан спецназа оказался за бортом этой жизни. И главное еще то, что капитан Петерс продолжает оставаться командиром для этих шести солдат, иногда подкармливать, иногда лечить, но всегда заботиться. Вот сейчас у него голова болит о двоих из них. Конечно нетрезвые, но никто и не спорит, два его человека задрались со стражей. А не надо провоцировать контингент, заточенный на убийство. Двух стражников похоронили, два тяжелых в больнице, остальные массой задавили. Местная тюрьма – не мед, дальше только смертная казнь. Но с этим пока повезло, судья болен, заболел чем-то ветреным от местной куртизанки и деловую активность не проявляет.
— Дон Петерс, у меня есть предложение о сотрудничестве. Новая жизнь, так сказать, с чистого листа.
— Рассматриваются все предложения, но хотелось бы быть нанятым всей моей командой. Мне бы решить с ситуацией предстоящей казни моих людей. Если есть возможность помочь, то и служба вам будет не за страх, а за совесть.
Я предложил ему довериться мне на слово. Идеи освобождения его подопечных есть, но любая домашняя заготовка должна иметь перчинку в виде экспромта. Иначе все поломается, а особенно ломаются планы, когда про них рассказываешь.
Позднее утро, это начало работы мэра Гиркена. Меня приняли без проволочек. Еще бы, 6 билетов на концерт дали мэру дополнительные связи в обществе, а продажа тайком перерисованной карты Алами сделала достаток еще комфортнее. Пенсий-то здесь не придумали, вот слуга народа и подпрыгивает насчет где бы урвать, как блоха на сковородке.
Меня он встретил с большой добротой на лице и искренним участием. Родня прямо, это потому, что от меня пахнет деньгами.
— Что у вас на сегодня? Я прямо жду ваших идей, они так финансово обоснованы.
— Ну, сегодня по мелочи, дон Гиркен. Вы же знаете, что дон Вогис, или уже можно сказать, преподобный Вогис, душой отдыхает, когда рассказывает о богине. Нет, он ни в коей мере не нарушает законы и правила, он не третирует и не хулит ни одну из религий, особенно почитателей бога Януса. Но все равно, согласитесь, это неловко, жить в гостинице, молиться на дому, носить дары в убогую комнатенку, вроде как ты их присвоил. Дары должны быть в храме. Вот, первый вопрос – где в городе можно купить хороший дом, недорого и быстро. Мы теряем в гостинице по золотому в день. Я думаю, что месяц сэкономленных золотых марок, может послужить хорошим вам подарком.
— Если это будет подарок за два месяца, то мы можем прямо сейчас поехать на смотрины особняка купца Абу Сина. Его судьба обошла стороной, он в одночасье потерял свой корабль и сына, затем товар на другом своем корабле. Товар был взят в долг под вексель. Вексель сейчас предъявлен к оплате, через неделю суд, и купец лишится имущества и свободы, сам или вместе с детьми.
— Едем немедленно, только решим еще два вопроса. В свете того, что преподобный Вогис решил строить приют для лишенцев, хотелось бы выкупить небольшой клочок земли в окрестностях города.
По звонку колокольчика в руках у мэра, в кабинет влетел дежурный служка на такой случай, получил команду, и уже через 15 минут на столе у мэра лежала карта окрестностей. Стыдливо замаранные прежние надписи говорили о том, что город по отношению к домену чувствует неловкость, но она быстро проходит. По карте граница города с доменом выглядела по краю гор и болота, затем линия продлевалась, оставляя за собой королевский тракт и береговую черту. Неплохо так.